Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]

— Но почему они вас не убили? — спросил генерал. — Или они решили обратить всю эту армию шпионов против нас?

— Они открыли, что я оружие Союза. Но при необходимости гиперстасисный трансмиттер в моем теле ликвидируется, и требуется не менее трех недель, чтобы вырастить новый. Поэтому они так и не узнали, что я контролирую остальных. Но они применили ко мне свое секретное оружие — Вавилон-17. Они вызвали у меня амнезию, оставили без всяких коммуникативных способностей, кроме Вавилона-17, потом позволили бежать из Нуэва-Нуэва Йорка обратно на территорию Союза. Я не получил никаких инструкций об устройстве диверсий. Но вся моя жизнь стала преступлением. Как и почему, я по-прежнему не знаю.

— Думаю, я могу объяснить это, генерал, — сказала Ридра. — Вы можете запрограммировать компьютер так, чтобы он делал ошибки, и вы сделаете это не перепутывая провода, а манипулируя языком, на котором вы научили компьютер думать. Отсутствие в языке «я» исключает всякое самосознание, самокритичность и даже самосохранение. В сущности, теряется способность к абстрактному мышлению — а именно с его помощью мы различаем реальность и ее отражение.

— Шимпанзе, — прервал доктор Тмварба, — достаточно координирован, чтобы научиться водить автомобиль, и достаточно разумен, чтобы различить красный и зеленый свет, но он поведет автомобиль прямо на кирпичную стену, когда горит зеленый, а когда горит красный, он остановится посреди перекрестка, даже если в следующее мгновение на него налетит грузовик. У него нет символических процессов. Для него красный свет означает «стой», зеленый — «иди». То, что это не сами действия, а их символы, он не осознает…

— Итак, — продолжала Ридра, — Вавилон-17 — это язык, содержащий для Батчера долговременную программу превращения в преступника и диверсанта. Если вы лишите кого-нибудь памяти и оставите в чужой стране, сохранив в его сознании только названия инструментов и частей машин, не удивляйтесь, если он станет механиком. Манипулируя словарем человека, вы можете легко превратить его в моряка или художника. Вавилон-17 — настолько точный аналитический язык, что он обеспечивает вам мастерство в любой ситуации, в которой вы окажетесь.

— Вы хотите сказать, что этот язык даже вас мог обратить против Союза? — спросил Генерал.

— Начнем с того, — сказала Ридра, — что слово, обозначающее на Вавилоне-17 «Союз», переводится на английский язык как «тот, который захватывает». Теперь понимаете? И все программы подчинены этому слову. Когда мыслишь на Вавилоне-17, становится совершенно логичным постараться уничтожить собственный корабль, а потом при помощи самогипноза заблокировать этот факт.

— Так вот он ваш шпион, — прервал доктор Тмварба.

Ридра кивнула.

— Вавилон-17 программирует действия личности, усиливая их самогипнозом, при этом все, что мыслится на этом языке, кажется правильным, поскольку на других языках оно выражено слишком грубо и неуклюже. Запрограммированная личность, во-первых, должна стремиться любой ценой уничтожить Союз, а во-вторых, оставаться скрытой от остальной части собственного сознания. Это и произошло с нами.

— Но почему Вавилон-17 не полностью подчинил вас? — спросил доктор Тмварба.

— Он не рассчитан на мои специфические способности, Моки, — ответила Ридра. — Я анализировала эту проблему на Вавилоне-17. Все очень просто. Человеческая нервная система производит радиошум. Но нужна антенна с поверхностью во много тысяч квадратных миль, чтобы уловить этот шум. В сущности, единственное устройство, способное на это, — нервная система другого человека. Я способна контролировать испускаемые мной радиошумы. И они просто несколько исказились.

— И что же я должен сделать с этими шпионами, которых вы прячете в собственных головах? Подвергнуть вас лоботомии?

— Нет, — сказала Ридра, — исправляя свой компьютер, вы не рвете его провода. Вы исправляете язык, вводите отсутствующие элементы и компенсируете неясности.

— Мы восполнили главные отсутствующие элементы на кладбище «Тарика», — сказал Батчер. — Мы на пути к остальным людям.

Генерал медленно встал.

— Не может быть, — он покачал головой. — Тмварба, где лента?

— У меня в кармане, где она и была все время, — сказал доктор Тмварба, доставая катушку с записью.

— Я отправлю это криптографам, и мы все проверим. — Генерал подошел к двери. — Да, а пока я вынужден буду вас запереть!

Он вышел, а трое оставшихся смотрели друг на друга.

— …Да, конечно… Разумеется, я должен был предвидеть, что тот, кто сумел проникнуть в наше наиболее защищенное помещение и саботировать военные усилия в целом рукаве галактики, сможет сбежать из моего закрытого кабинета… Я не дурак, но я думаю… Я понимаю, что вас не беспокоит, что думаю я… Нет, мне не приходило в голову, что они хотят похитить корабль. Да, я… Нет. Конечно, не уверен… Да, это один из самых больших наших кораблей. Но они улетели… Нет, они не нападали на наши… У меня нет никаких сведений, кроме записки… Да, на моем столе они оставили записку… Да, конечно, я прочту ее вам… Именно это я и пытаюсь… пытаюсь все время сделать…

Ридра вошла в рубку боевого корабля «Хронос». Батчер обернулся от контрольного щита.

— Как дела внизу? Есть какие-нибудь затруднения с новыми приборами? — спросила Ридра.

Парень из взвода навострил уши.

— Не знаю, капитан.

— Мы должны вернуться в Снэп и передать корабль Джебелу и его людям на «Тарике»… Брасс говорит, что он сможет сделать это, если наши парни хорошо справятся со своими обязанностями.

— Мы постараемся. Но поступает слишком много приказов. Сейчас я должен идти вниз.

— Я задержу вас ненадолго, — сказала Ридра. — Что, если я сделаю вас почетным квипукамайокуна?

— Кем-кем?

— Это человек, который читает все поступающие приказы и интерпретирует их. Ведь ваши далекие предки были индейцы, верно?

— Да, семинолы.

Ридра кивнула.

— Квипукамайокуна — это из языка майя. При отдании приказа они завязывали узелки на веревке. Мы же используем программные карты. Ну хорошо, идите.

Тот коснулся в приветствии лба и убежал.

— Как вы думаете, как генерал поступил с вашей запиской? — спросил Батчер.

— Это уже неважно. Она сгладит реакцию в верхах. Они поразмыслят над ней и над теми возможностями, которые перед ними открываются, а мы тем временем будем делать свое дело. У нас есть исправленный Вавилон-17. Назовем его Вавилон-18 — сегодня это самое могущественное оружие.

— Плюс моя армия диверсантов, — сказал Батчер. — Думаю, мы справимся за шесть месяцев. И ваше счастье, что эти припадки болезни не ускорили ваш метаболизм. Мне это кажется несколько странным. Вы должны были погибнуть, не овладев Вавилоном-17. Так было рассчитано.