Дмитрий Раскин - Судьба и другие аттракционы (сборник)

Когда официант убрал посуду, отец Арбова сказал:

— Я, получается, что пришел попрощаться. Завтра я, по всему судя, уже не встану, а как пойдет, — он попытался подобрать слово, — возвращение, я не знаю. Управляющего спрашивал, он тоже не знает, вот я и решил сейчас… Что же, очень приятно было с вами, — Борис Арбов попытался сменить тональность, — но нельзя же слишком долго нарушать естественные законы, пора и честь знать, — ему стало стыдно за эту браваду. — Если честно, мне страшно. Но это какой-то другой страх, то есть уже не страх перед неизвестностью, хотя в тот, первый раз его не было, я же умирал вне сознания. — Сказал Арбову. — Видишь, «ручка» у «синтезатора» так и не выросла.

— Еще есть время. — Попытался Арбов. Подхлестнул себя. — Еще есть.

Отец Арбова скептически улыбнулся, ответил Арбову (тот не видит его лица, потому что стоит сейчас за спинкой кресла-качалки.):

— Да-да, как знать. — И вдруг: — Если бы ты действительно оказался прав!

Лидия подошла к его креслу, взяла тонкую, как бумажный лист, ладошку Бориса Арбова в свою, боялась пожать.

— Борис… Борис Михайлович! — замолчала.

— Если каруселька не повезла тебя, — сказал ей отец Арбова, — если «синтезатор добра» так ничего для тебя и не синтезировал — в этом смысл. То есть ты не зря приехала. Да ты и сама это знаешь.

— Смысл? Вы знаете какой?

— Нет.

— А я еще два часа назад считала, что знаю.

— Но он будет самым главным для тебя. Попытайся. Даже, если он окажется беспощадным. Неприподъемным.

— Вы считаете, лучше знать?

— Лучше ли, хуже — какая разница. Понять . Здесь нет выбора. Это не ради счастья, но чтобы сойти с круга, ну, и все такое. — Оборвал свою речь Борис Арбов. — Видишь, как… поучаю, призываю к тому, с чем не справился сам, не хватило мужества, да? — усмехнулся, — или же просто времени.

Подошел Ветфельд, осторожно пожал руку, ему хотелось обнять, но он застеснялся.

— То, для чего я ехал сюда… не сбылось, аттракционы мне не помогли, но я узнал вас… быть может, это не менее важно.

Лидия бросила на Ветфельда настолько ненавидящий взгляд.

— Я говорю лишнее, да? — Ветфельд так понял ее.

— Курт преувеличивает, — примиряюще сказал Лидии отец Арбова. — Но я рад, что… не навредил вам. Ведь никто ж не знал, как всё это получится, правда?

Они не заметили, как подошел управляющий.

— Спасибо, — пожал, точнее, подал ему руку Борис Арбов. — Я так и не понял, для чего сделали это со мной ваши агрегаты, но не суть.

— Я тоже не понял, — ответил управляющий. — Видимо, действительно, что-то есть такое, что важнее или же глубже любого « для чего ». Я всегда догадывался.

Отец Арбова жестом попросил его наклониться, прошептал на ухо:

— Будет боль? Я буду страдать?

Управляющий тут же выпрямился.

— Да-да, вы не знаете, — извинился отец Арбова, — я понимаю.

Снова жестом попросил его нагнуться, снова на ухо, но у него получилось вдруг громко:

— То счастье, что не связано, во всяком случае, напрочь с воплощением мечты, исполнением желания, почему вы не можете дать им его?

Лидия нагнала управляющего сразу же, как он вышел из зала ресторанчика, в коридоре.

— Управляющий, Арсений, впрочем, не важно. Я понимаю, что есть законы, которые даже ваша аппаратура не может нарушать или не может нарушать долго, но…

— Что вам угодно? — перебил ее управляющий.

— Можно мне вместо Бориса Арбова?

— То есть? — опешил управляющий, но взяв себя в руки, начал:

— Вы, кажется, намереваетесь стать современной Алкестой? Надо полагать, сейчас начнется декламация. Если вы, Лидия, не готовы наизусть, у нас в библиотеке есть текст, я распоряжусь, вам принесут в номер.

— Я хочу стать «ручкой» от вашего «синтезатора добра», — не дослушала его Лидия. — Той самой, что пока что так и не выросла. Вы же, в случае ее появления, обещали повернуть ее в нужную сторону.

— Так вы еще и подслушиваете?! Если б мы знали на стадии отбора.

— Я хочу, чтобы Борис Арбов был! — сказала Лидия.

— Я тоже этого хотел бы. Вы сейчас под впечатлением минуты, пусть это лучшая ваша минута, но вы не знаете, как слово ваше отзовется в этих стенах, и я не знаю. Вы понимаете, чем рискуете? — перевел дыхание. — Лидия, неужели вы так пытаетесь перепрыгнуть через отсутствие смысла?

Уже у себя в номере она поняла: отказавшись совершить эту мену , аттракцион войдет в ступор, потому что он по своей сути должен умножать добро, служить умножению, а он отказался. Согласившись за-ради умножения добра взять Лидию вместо отца Арбова, он вступает в противоречие с собственной сутью и ломается, перегорает. Вот! Ее шанс победить сверхцивилизацию, сорвать этот их эксперимент, идущий третий век уже как, защитить человечество от Контакта, от навязанного добра, ненавязчивого его улучшения садовником из дальнего космоса. Она нашла!

Но… то, что минуту назад было чисто и искренно, перестало быть таковым. И порыв пойти туда вместо Бориса Арбова обернулся каким-то… чуть ли не лицемерием (?), потерял что-то такое, быть может, главное… И стало страшно и жалко себя. Нет, она не отступится. Она знает, чего ради! Но теперь это только тактика, расчет, борьба… самолюбие, может (она не смогла здесь обмануть саму себя до конца). Ну и еще азарт. Она ставит на кон саму себя.

Два столетия аттракционы этого отеля испытывали человека, теперь впервые человек испытает их… На прочность, на вшивость, на логику. Интересно, понравится ли сверхцивилизации такой Контакт?

А вот с Ветфельдом она просчиталась. Думала, по его реакции поймет — жертва он или соучастник. А теперь гадай, то ли он действительно, как полагается порядочному человеку, не открывал ее папку, то ли, заранее зная ее содержание, отдал с самым невинным видом. Равновероятность обоих вариантов. Сама виновата, дурочка. Неужели человек, работающий на них, так убедительно убивающийся над Марией Кляйн, выдаст себя из-за какой-то папочки? А вот она себя выдала и с потрохами. Они знают, что она знает, и в любой момент надо ждать удара. Что же, будет ждать.

Никто не станет ее убивать, разумеется. Они же добрее, гуманнее нас, это мы уже выяснили, но сделать так, что ее задержит полиция до выяснения обстоятельств или психиатричка (такой вариант предпочтительнее, ибо нет процессуальных сроков). А что, у чехов наверняка вполне гуманная психиатрия западного образца.

Но пока она на свободе и душевно здорова, она проведет свое испытание и сорвет Контакт. «Вы слышите меня, карусельки, аттракционы, синтезаторы, как вас там?!» — Лидия прокричала в потолок своей комнаты.

А к удару она готова, выдержит и какие-нибудь внутренние голос и жуткую какую-нибудь галлюцинацию — она же будет знать, что это и откуда. Последует тогдашнему совету управляющего не торопиться сходить с ума.