Роберт Силверберг - Царь Гильгамеш

– Ты говоришь, что ты моя единственная надежда? Да какую же надежду ты мне собираешься предложить, кроме надежды на боль и унижение? Чего же мне ждать, если я окажусь настолько глуп, что женюсь на тебе? Ты приносишь только опасность и муку.

Злобные слова потоком лились из меня. Я не мог и не хотел удерживать их.

– Что ты такое? Жаровня, что гаснет на морозе. Задняя дверь, что пропускает и ветер, и дождь. Худой мех, льющий воду на спину несущего его, сандалия, что жмет ногу носящего и заставляет его спотыкаться.

Она ахнула от изумления, так же, как ахнул я, когда она пришла ко мне со своими разговорами о браке. А я все продолжал:

– Что ты такое? Камень, падающий из окна на голову. Деготь, пятнающий руки, жилище, что обрушивается на голову живущим в нем, тюрбан, не покрывающий головы. Жениться на тебе? Жениться на ТЕБЕ? Ах, Инанна, Инанна, что за безумие, что за глупость!

– Гильгамеш…

– Какая надежда остается человеку, кто попал в сети Инанны? Я знаю этот рассказ о садовнике Ишуллану. Он пришел и принес тебе корзину фиников, а ты посмотрела на него, улыбнулась своей змеиной улыбкой и сказала:

«Ишуллану, подойди ко мне, дай мне насладиться тобой, потрогай меня здесь, и здесь, и здесь…» Он отпрянул от тебя в ужасе, говоря: «Что тебе нужно от меня? Я ведь всего-навсего садовник! Ты заморозишь меня, как мороз побивает юный тростник!» А ты, услыхав такие слова, превратила его в крота и бросила его в земляную нору.

Она в изумлении сказала:

– Гильгамеш, но ведь это всего лишь сказка о богине! Это не мои деяния, это деяния богини, и к тому же очень давние!

– Мне все равно. Это одно и то же. Ты – богиня, а богиня – ты. Ее грехи – твои грехи. Что случается с любовниками Инанны? Пастух, который приносил тебе дары и забивал нежных козлят? Ты от него устала и обратила его в волка. Теперь его же собственные подписки прогоняют его прочь и его же собственные собаки кусают его…

– Сказки, Гильгамеш, предания!!!

– А лев, которого ты любила? Ты выкопала для него семижды семь ям-ловушек! А птица многоцветная? Ты сломала ей крыло, и теперь она сидит и рыдает в чаще: «Мое крыло, мое крыло!» А жеребец, столь могучий в битве?

Ты же приказала сделать ему узду, и шпоры, и хлыст и велела ему скакать семь лиг без передышки и пить грязную воду…

– Ты что, спятил?! Что ты мелешь?! Это же старые сказки о богине, которые поют арфисты. Сказки и легенды!

Должно быть, я и вправду обезумел. Но я не сдавался.

– Ты была хоть раз верна, хоть одному своему любовнику? Ты ведь обошлась бы со мной точно так же, как с ними!

Она было открыла рот, но не могла произнести ни слова. Я продолжал:

– А как насчет Думузи? Расскажи-ка мне, как ты отправила его в ад!

– Зачем ты швыряешь мне в лицо древние побасенки? Почему ты упрекаешь и попрекаешь меня тем, чего я никогда не делала?

Я не обратил на ее слова внимания.

– Да нет, не бог Думузи, – сказал я. – Царь Думузи, что правил в этом городе и умер раньше своего срока. Да-да, расскажи мне о Думузи! Думузи царь, Думузи бог, Инанна богиня, Инанна жрица – это все одно и то же. Все дети знают эту сказку. Она заманивает его в ловушку и потом ликует над своей победой. Со мной тебе этого не видать.

Я остановился передохнуть, вытер пот со лба и совсем другим тоном холодно сказал:

– Это царский дворец. Тебе тут делать нечего. Вон отсюда. ВОН!!!

Она искала слова, но только гневные восклицания вырывались из ее уст.

Потом она отшатнулась от меня, глаза горели, лицо пылало. У дверей она остановилась и послала мне леденящий душу взгляд. Потом она сказала тихим, спокойным голосом, который, казалось, исходил из преисподней:

– Ты будешь страдать, Гильгамеш. Это я тебе обещаю. Ты почувствуешь боль, с которой не сравнится никакая мука. Так клянется богиня.

И она ушла.

В этот год с наступлением нового года засуха не прекратилась, летняя жара продолжалась, влажный ветер, прозванный обманщиком, не задул с юга, а в северном небе не было никаких признаков дождя. Эти признаки наполнили меня великим страхом, но я держал этот страх при себе, ничего не говоря даже Энкиду. В конце концов, и раньше случались засушливые периоды, а дожди рано или поздно все равно приходили. Пусть в этом году они придут позже, но они все равно придут. Я верил. Но страх мой был велик, потому что теперь я знал: Инанна мой враг.

В ночь церемонии Священного Брака она и я стояли лицом к лицу в первый раз после ее прихода ко мне во дворец на утренней заре. Когда я вошел в длинную комнату в храме, чтобы приветствовать ее, глаза ее казались полированным камнем, и каменным молчанием она встретила меня, когда я сказал: «Привет тебе, Инанна!» Она не ответила, как должна была ответить Инанна, словами: «Привет тебе, царственный супруг, источник жизни!» Тогда я понял, что проклятие легло на Урук, проклятие, которое она наложила.

Я не знал, что делать. Мы вышли на террасу храма, мы провели обряд с ячменем и медом, мы ушли в опочивальню и встали у ложа, украшенного слоновой костью и черным деревом. Все это время она не сказала мне ни единого слова, но по ее глазам я знал, что ненависть ее ко мне не утихла.

Ее жрицы-прислужницы сняли с нее украшения и нагрудные пластины, сняли с лона золотой треугольник, открыв ее наготу и открыли ей мою наготу. Она была так же прекрасна в своей красоте, как и раньше, но теперь не исходило от нее того сияния, какое делает желание: соски ее были мягкими, в теле не было божественного огня плоти. Это была не та Инанна, которую я так долго знал, – женщина неутолимых желаний. Она стояла перед ложем, скрестив на груди руки. Она сказала:

– Можешь остаться или уйти, как хочешь. Я не буду с тобой сегодня!

– Это ночь Священного Брака. Ты богиня. Я бог.

– Царь Урука не войдет сегодня ночью в мое тело. Гнев Энлиля падет на Урук и его царя. Небесный Бык будет спущен с цепи.

– Ты уничтожишь собственный народ?

– Я уничтожу твою самонадеянность, – сказала она. – Я поползла к Небесному отцу Энлилю на коленях. Я! Богиня! Я сказала: отец спусти с цепи Небесного Быка, ибо Гильгамеш отверг меня. Я сказала Энлилю: если он этого не сделает, я разобью дверь в подземный мир и открою врата ада, я выпущу мертвецов, чтобы они пожрали пищу живых, а мертвым несть числа. Он сказал, что выпустит Небесного Быка.

– Из-за обиды на меня ты принесешь в Урук годы засухи? Люди вымрут от голода!

– В моих амбарах, Гильгамеш, есть зерно. Люди платили дань своей богине снопами. Я запасла достаточно зерна, чтобы хватило с избытком и на семь лет засухи. Я запасла и корм для скота. Когда ударит" голод, Инанна будет Готова помочь своему народу. Но ты падешь с сияющих высот, Гильгамеш. Они сбросят тебя оттуда за то, что ты навлек на них гнев богов.