Крис Роберсон - Древний Марс (сборник)

Ясон последним покинул палубу корвета, когда она уже начала рушиться под ногами. Тир с остальными уже начали отталкивать горящее судно от галеона, используя для этого обломки мачты. Когда Ясон, изо всех сил оттолкнувшись от релинга, тяжело приземлился на палубу галеона, сильно подвернув при этом ногу, вокруг уже сыпался пепел и куски горящей парусины.

– Нужно быстрее отодвинуть это корыто! – крикнул Ясон сквозь стиснутые от боли зубы, не в силах подняться; колено пылало болью. – И, кто-нибудь, затопчите огонь, пока он не охватил всё тут тоже!

Двое членов экипажа Ясона кинулись затаптывать горящие лоскуты, пока Тир с остальными налегали на самые длинные из подобранных на палубе обломков, чтобы развести суда подальше друг от друга. Ветер нёс с корвета клубы чёрного дыма пополам с секущим песком, но вдруг, когда, казалось, надежды уже не осталось, ветер переменился и стал относить дым, пепел и языки пламени от праксианского корвета в пески позади него.

Тир помог Ясону подняться на ноги. Пираты молча смотрели на отдаляющийся корабль, превратившийся в погребальный костёр. Чтобы сдвинуть корвет с места, ушло много сил, но теперь он будет двигаться по инерции ещё некоторое время, пока не остановится. Не очень далеко, но достаточно, чтобы перестать представлять опасность.

– А теперь, – сказал Ясон, – давайте заглянем в трюм и посмотрим, чем купец собирался торговать.

– Что бы это ни было, – откликнулся Тир, помогая хромающему капитану двигаться по палубе, – праксианцы очень хотели этим завладеть.

У Ясона в голове промелькнули недоумённые слова коммодора, когда Тир откинул крышку люка, ведущего в трюм галеона.

При взгляде вниз у Ясона в буквальном смысле отвисла челюсть, а Тир постучал по каменному амулету на груди.

– А возможно, и не завладеть, – пробормотал Тир – а уничтожить.

Из сумеречной темноты трюма на них смотрело множество испуганных глаз.

Говорили они на каком-то диалекте, который Ясону было понимать сложно, и его акцент делал слова непонятными для них, поэтому хорошо, что Тир смог послужить переводчиком. Тут были целые семьи, с дедушками-бабушками и детьми, еле помещающиеся в тесноте трюма галеона. Вместо личных дыхательных аппаратов, наподобие тех, которые носили члены экипажа Ясона и праксианские моряки, у них были общие переносные, вокруг которых они и сгрудились, – из раструбов аппарата через определённые интервалы выпрыскивалась на краткий миг струйка тёплой воды, что поддерживало мало-мальское увлажнение кожных покровов и жабр. Но кожа у всех уже обрела коричневато-серый оттенок, означавший, что они на грани полного обезвоживания и скоро задохнутся.

Каменные амулеты у каждого на груди говорили о том, что перед ними последователи культа Задохнувшегося Бога. И вот теперь, по иронии судьбы, они могли повторить не только его жизненный путь, но и его мученическую смерть.

– Это беженцы из Праксиса, – пояснил Тир, – покинувшие страну из-за гонений.

Ясон видел, что Тир с трудом сдерживает гнев, но при обращении беженцев к нему со словом, значение которого соответствовало «преподобию», смягчается. Это означало, что несмотря на многие годы, прошедшие со времён, когда Тир был священником, эта роль была ему по-прежнему дорога.

– Они рассказывают, что положение в Праксисе ещё ухудшилось, – продолжал Тир. – Гегемония продолжает наступление на свободы граждан. Некогда там преследовали тех, кто осмеливался критиковать основные принципы их правления или оспаривать само право на власть. Теперь же, по-видимому, даже личная вера вопреки дозволенному Гегемонией становится причиной для наказания.

Взгляд Ясона отметил множество шрамов у более старших беженцев – следы порки или пыток. У нескольких даже не хватало пальцев на конечностях или зияли пустые глазницы. И у всех без исключения, от малышей до стариков, в глазах плескался страх: они явно были свидетелями настолько ранящих событий, полностью исцелиться от которых теперь для них было невозможно.

– Они сговорились с вендским купцом, хозяином этого галеона, чтобы он отвёз их на север через пески в Венд, – с горечью сказал Тир. – Там они надеялись обрести новый дом, где смогут свободно и без помех исповедовать свою религию.

Ясон усмехнулся. Само упоминание слова «свобода» в одном предложении со словом «Венд» было совершенно неуместным.

– И сколько же у них денег? – язвительно осведомился он.

Тир повторил его вопрос беженцам, которые отвечали с большим смущением и замешательством.

– Они не понимают, – сказал Тир. – Никто из них никогда не имел и не использовал денег.

В Праксисе всё было общественное и распределялось управляющей Гегемонией каждому по их потребностям. По крайней мере, теоретически. А на практике большая часть населения пребывала в полной нищете, считая, что так уж им не повезло.

– Тогда спроси, что у них есть ценного, – уточнил Ясон. – Ведь они должны были отдать что-то дорогое купцу в качестве платы за перевозку – драгоценности, товары, семейные реликвии. Сколько у них теперь осталось всего этого?

Тир перевёл. Переглянувшись, беженцы ответили ему.

– Они отдали вендскому купцу всё, что у них было, – перевёл Тир, – ничего не осталось.

Ясон с досады въехал кулаком себе по ладони. Он был зол на вендского купца, согласившегося на перевозку беженцев, и на самих беженцев, которые дали себя так легко обмануть.

– Корабль вёз их в Венд вовсе не к свободе! – крикнул Ясон. – Они ехали туда, чтобы стать рабами!

Тир ответил вполголоса, для себя, а не для беженцев:

– Капитан… Ясон… Они и без того так намучились…

– Нет, – яростно ответил тот. – Они должны знать. Ведь ты-то знаешь, о чём я. Обязательно расскажи им.

Мандибулы Тира дрогнули, что у марсиан означало печальный вздох. А затем он повернулся к беженцам и бесстрастным тоном изложил им реальное положение вещей.

Ясон мало что понял из речи Тира, но это было неважно, потому что общий смысл угадать было несложно. На песчаных морях всем было прекрасно известно, что вендский закон запрещал бродяжничество. А бродягой считался любой вступивший в воды Венда, если он не мог предоставить доказательства, что он тут проживает. Задержанные за бродяжничество могли откупиться, если у них было достаточно денег на жильё. Если же нет – их арестовывали на месте, без всякого суда признавали виновными и продавали в услужение. Теоретически такой проданный слуга мог заработать на свой выкуп и стать свободным, но на практике подобного никогда не случалось.

Намерения хозяина галеона были ясны как день. Собранные с беженцев побрякушки могли иметь какую-то ценность, но главная награда ждала купца по прибытии в Венд. В портах Венда расхожей практикой было «договариваться» с капитанами об аресте за бродяжничество бузотёров из команды, причём впоследствии начальник порта делил вырученные от продажи в услужение такого негодного члена команды с капитаном. Капитаны пиратских судов также были замечены за подобными сделками, беря в плен членов команды захваченных судов и отвозя их на север для продажи, практически в рабство. Работорговля, таким образом, благополучно развивалась, причём строго по букве закона Венда.