Геннадий Тищенко - Взгляд извне

Хроноскок является побочным эффектом Хроноклонирования. Попросту говоря, Скок — это переброс во времени фрагмента прошлого в будущее, на отрезок времени, равный возрасту клона.

В принципе, все просто. Ускоренно взрослея в темпоральном поле, клон тянет за собой из прошлого фрагмент пространственно-временного континуума. К примеру: если клон необходимо ускоренно вырастить до двадцатилетнего возраста, то в двадцать втором веке, в качестве побочного эффекта, «появляются» объекты из прошлого, двадцатилетней давности. Причем, объекты эти могут быть как живыми, так и неживыми… Поскольку операции по клонированию проводились в одной топологической точке, объекты из прошлого переносились в будущее несколькими скачками. Именно так в конце двадцать второго века появились (на первых порах — спонтанно) выходцы из двадцать первого, двадцатого, и даже из девятнадцатого веков.

Со временем Хроноскоки, начали использовать сознательно, перенося в двадцать второй век предметы и людей из определенных пространств и эпох. Именно таким образом, в двадцать втором веке появились клоны Наполеона, Пушкина и других известных деятелей прошлого.

Конечно, клонами их называли условно. В темпоральном поле объекты переносятся не из нашего прошлого, а из прошлого ближайших альтернативных Вселенных. Потому и Наполеон Бонапарт и Александр Сергеевич Пушкин были не совсем такими, какими они известны нашим историкам. И исторические факты, известные им, нередко отличались от фактов, известных нам из нашей истории.

ХС-эффект позволил перенести в Новое Время важные исторические артефакты. Наибольший фурор произвел перенос в двадцать второй век знаменитой библиотеки Ивана Грозного, в которой хранились книги чуть ли не времен Иисуса Христа. Или, к примеру, в среде специалистов большой резонанс имел переброс рукописи второго тома «Мёртвых душ», сожженной Гоголем. Правда, вместо капитана Копейкина, в этом томе фигурировал капитан Монеткин.

Пока что темперы добрались лишь до времен Наполеона. На более дальние Скоки не хватает мощностей. Да и противников у темперов много. Многие в правительстве считают, что Скоки, накапливаясь, могут привести к изменению хода истории. Больше того, некоторые из них боятся, что Скоки могут вызвать переброс большого количества материи не только во времени, но и в пространстве. Однако, по-моему, торможение в темпоральных исследованиях вызвано нежеланием правительства раскошеливаться. А у частных лиц на проведение таких дорогостоящих экспериментов не хватает средств.

За исключением, разумеется, таких частных лиц как Симеон Кристабальевич. Я довольно рано понял, что у Хунты нашлись бы средства на проведение и куда более грандиозных экспериментов.

Если честно, я толком так ни хрена и не понял в физических принципах Темпористики. Однако в любом случае я благодарен Симеону Кристабальевичу, за то, что оказался в этой интереснейшей эпохе. Несмотря на все испытания, обрушившиеся на меня в Новые Времена, я был в первое время по настоящему счастлив. Ведь в юности я не мог и мечтать о такой интересной и насыщенной жизни!

Надо сказать, Белку я ни на Луне, ни на Ганимеде, ни на Марсе так и не дождался. А ведь ждал! Как-никак она все-таки была моей первой любовью. А то, что она якобы уступала дамам из двадцать второго века, это я так себя успокаивал, по принципу «зелен виноград». Ни хрена она не уступала, а еще и фору могла дать. Во всяком случае, своим темпераментом. А она, глупая лапонька, влюбилась в какого-то садовника из Антарктиды, и осталась с ним на Земле.

И я еще раз убедился, что ни в коем случае нельзя привязываться к одной женщине, и выработал установку: «менять баб, как перчатки». Так, кажется, говаривали в далеком двадцатом веке?

Надеюсь, когда-нибудь, я расскажу о том, как окончил робототехнический колледж (а позднее и Кибернетическую Академию), как улетел с Марса в Систему Тау Кита, и как постепенно подобрался к ближайшему окружению Хунты. Отдельного рассказа заслуживает также история, благодаря которой я стал одним из любимейших учеников и соратников моего босса Симеона Кристабальевича…

Но о том, почему, спустя много лет, именно меня, молодого (по меркам двадцать второго века) несмышленыша из далекого прошлого, он послал с особой миссией на далекую планету, удаленную от Солнца на сотни световых лет, расскажу подробнее…

… Взобравшись на вершину холма, я некоторое время любовался волнистой многоцветной равниной. Казалось бы, ну чем тут любоваться? Кое-где — фиолетовые бугры растительных оазисов, да еще серые пятна мха, устилают болотистые низины, над которыми стелется голубоватый утренний туман. А все-таки красиво. Так, что и слов таких нет, чтобы красоту эту описать.

— Может быть, останетесь? — в который уже раз предложил Берг. Оказывается, он неслышно поднялся на холм, вслед за мной. — Большую часть пути как-никак придется пешком топать.

— Хоть убей — не пойму!.. — Я пощурился на изумрудное солнце и начал потихоньку спускаться с холма. — Иметь такую технику… и пёхом…

— Ну, не признают эти черти технику! — Берг, тяжело сопя, побежал вслед за мной вниз по склону. — Осмилоки эти, дьявол их раздери, один раз даже на Леруа руку подняли, когда он по своей обычной рассеянности, к ним в сольдере заявился… — Берг догнал меня и, словно извиняясь, развел свои огромные ручищи. — Короче, предупреждаю, воспользоваться сольдерами, или аэромобилями в районе их стоянок мы не сможем.

— У меня разряд по туризму, — успокоил я Томаса. — Кроме того, надеюсь, буду полезен вам хотя бы в качестве повара.

Томас смерил меня печальным взглядом, и, вздохнув, продолжил свой спуск по косогору.

Леруа и остальные члены команды уже закончили сбор снаряжения.

— Предупреждаю, в последний раз! — завел было Шарль свою шарманку, но я жестом остановил его.

— Андрей, вы действительно можете не выдержать, — подала голос Юна, осторожно проявляясь из люка сольдера. — Это я вам заявляю, официально, как врач экспедиции…

— Ваше заявление отклоняется, — отрубил я. — Заявляю не менее официально, как инспектор Центра: я еду!

— С ним это бесполезно… — Леруа махнул рукой и скрылся в недрах сольдера.

Поднимая клубы пыли, сольдер описал прощальный круг и помчался на северо-восток.

Долго ехали молча. Каждый думал о своем.

Вскоре плоская, как каток, равнина кончилась и сольдер начало подбрасывать на неровностях рельефа.

Я, вслед за остальными пристегнул ремни, закрыл глаза и попытался заснуть. Однако тряска все усиливалась, и мне пришлось отказаться от этой затеи.

— Амортизаторы барахлят, — сказал Томас Берг, которому выпало вести сольдер на первом этапе пути.