Джон Барнс - Миллион открытых дверей

— Эти вопросы могут быть обсуждены по мере их возникновения, — негромко отозвался Шэн.

— И, естественно, мы немедленно прекращаем оплачивать труд ваших так называемых «консультантов», которых, на мой взгляд, следовало бы называть «агитаторами». Я совершенно уверен в том, что, если бы их на нас не натравили, не потребовались бы те меры, к которым мы были вынуждены прибегнуть.

Теперь, на высоте положения, Сальтини позволил себе немного расслабиться и высказать свою злобу.

— Вы, надеюсь, понимаете, — столь же сдержанно проговорил Шэн, — что они не могут вернуться домой. Боюсь, Посольство не сможет предоставить им политического убежища.

Я воистину насладился тем, как эта новость шокировала Сальтини, — насладился настолько, что не сразу уловил смысл сказанного Шэном.

Сальтини чуть ли не жалобно произнес:

— Они — ваши люди.

— Они, — возразил Шэн, — люди, получающие заработную плату от вашего правительства. Если вы желаете отправить их домой, вы и несете ответственность за оплату их транспортировки. Путешествие с помощью спрингера на расстояние в шесть с половиной световых лет для троих пассажиров стоит не больше той суммы, которая у вас уходит на содержание правительства в течение двух суток. Безусловно, если эти люди пожелают остаться в Каледонии как иностранцы с видом на жительство, то вам, полагаю, придется их здесь принять и устроить согласно соответствующим пунктам контракта, который они заключили с вашим правительством. Притеснение иностранцев с видом на жительство, лишение их прав, которыми они обладают у себя на родине — таких, как, к примеру, безоговорочное исполнение всех пунктов трудового соглашения, — это одна из веских причин для того, чтобы Гуманитарный Совет отменил Хартию вашей колонии.

— Между прочим, — вставил Аймерик, — я ужасно соскучился по родине и пока не желаю с ней расставаться.

По лицу Биерис трудно было сказать, какие эмоции ею владеют, но она тут же проговорила:

— Я тоже хочу остаться.

Только теперь я понял, к чему клонил Шэн. В нашем лице он приобретал троих человек, которые могли беспрепятственно передвигаться по Утилитопии, и при этом «псипы» их (то есть нас) не могли пальцем тронуть. А это было поистине неоценимо в свете тех маневров, которые Гуманитарный Совет мог предпринять по следам переворота…

А может быть, и нет. Сейчас судить было трудно. Может быть, Шэн, пользуясь нашим присутствием, решил просто-напросто припугнуть Сальтини.

Господи Боже, а ведь дома-то все было из рук вон плохо!

Мне нужно было восстановить репутацию, занять подобающее место в обществе, и прошлой ночью я впервые с детства по-настоящему молился — молился о том, чтобы поскорее попасть домой!

Ну и хорошо. Биерис с Аймериком оставались. Хватит и этого. К тому же Биерис здесь в любом случае нравилось больше, чем мне, а познания Аймерика делали его поистине неоценимым человеком для Шэна. А я? Что я такого знал? Музыку, поэзию, поединки — да и то, только рукопашный бой да дуэли на нейропарализаторах. Настоящим оружием я не владел…

Кроме того, надвигались экономические заморочки, и почти наверняка Сальтини мог отобрать у меня Центр. Тогда мне оставалось чистить стойла, а такая перспектива меня мало прельщала.

Я вдруг заметил, что Сальтини пристально смотрит на меня — так, словно я его безумно интересую. Я понимал, что он знает про меня все — наверняка он читал всю мою корреспонденцию, и, видимо, замысел Шэна ему был понятнее, чем мне.

Уж кто-кто, а я в глазах Сальтини должен был выглядеть законченным иррационалистом.

— Моя настоящая работа — в Центре, — заявил я. — Я не могу уехать, когда все только начало налаживаться.

Пожалуй, мне стоило обидеться на то, что мое заявление удивило всех, кроме Шэна.

Сальтини обвел всех нас палящим взором.

— Уверен, все вы понимаете, что бюджет будет урезан. Не сомневаюсь, должность профессора аквитанской литературы в самом скором времени будет сокращена. Полагаю, что наемная работница, столь часто отсутствующая на ферме, также в ближайшее время обнаружит, что ее работа там не нужна.

Что касается Центра… Видимо, вы рассчитываете на прибыль, которой не повредит сокращение бюджетных ассигнований.

Пока я вам скажу единственное: все ваши учащиеся и их родственники в данный момент подвергаются проверке на серьезные проявления иррациональности, и этот факт будет им предъявлен со всей строгостью. А если у вас не останется учеников…

Он ретировался, даже не удосужившись высказать свою угрозу до конца. Да и не надо ему было этого делать.

Когда мы все шли к двери, Шэн тихо сказал мне:

— Спасибо.

Жаль, что мне от его благодарности не стало веселее.

Трекеры снова начали ходить регулярно и без неожиданных остановок. Я поехал в Центр. По углам торчали копы из ПСП, но утренняя буря улеглась, ярко светило солнце, и они либо отбросили капюшоны своих курток, либо вообще сняли их и держали в руках, и потому вид у них теперь был совсем не такой угрожающий — они скорее напоминали смущенных швейцаров, Я включил новостной канал, убедился в том, что там излагалось сплошное вранье — разве что кроме сообщения о том, что погибли семеро муниципальных полицейских. Но при всем том они объявлялись мятежниками. Что-то я сильно сомневался в том, чтобы кто-либо потащился бы бунтовать во время жуткой утренней бури. Видимо, просто «псипам» важнее было что-то вякнуть, чем заботиться о том, поверят в это люди или нет.

Наверняка потом они могли либо отказаться от своих слов, либо как-то выкрутиться.

Трекер въехал на стоянку позади Центра, выпустил вместо гусениц колеса и подъехал к лестнице. Я взял куртку, но надевать ее не стал и поднялся по ступеням.

У двери меня ждал Торвальд.

— Происходит нечто чрезвычайное, — без преамбулы проговорил он.

— Да, я знаю, — ответил я.

— Они грозят лишить всех, кто посещает Центр, любой работы, кроме грубого физического труда. Потому что мы, видите ли, слишком иррациональны для того, чтобы чем-то еще заниматься. Это сообщение пришло сразу же после того, как ты утром уехал.

Естественно. Сальтини был уверен в том, что я уеду, но на всякий случай решил принять дополнительные меры. Может быть, он уже даже распорядился о том, чтобы здание Центра снесли. Что ж, тогда мне точно придется вооружиться лопатой. Может быть, в более или менее теплую погоду я мог бы петь на улицах или заниматься еще чем-нибудь в таком роде.

Но почти наверняка существовали местные законы, запрещавшие такую деятельность.

— Ну и… словом, некоторые учащиеся хотели с тобой обо всем этом поговорить.

— Конечно. Только вряд ли мне стоит связываться с ними по интеркому. Они придут?