Стивен Дональдсон - Мордант превыше всего!

Многие вызвали у нее вздох разочарования: они завязывались, застегивались или шнуровались так неудачно, что она не могла надеть их без посторонней помощи; несмотря на это, все они казались ей прекрасно сшитыми и элегантными. Но платья и накидки, которые она смогла надеть, заставили ее снова затосковать по зеркалам, ведь она не могла видеть, как она в них выглядит. Может быть, такая открытость груди или подчеркнутость талии, пышность рукавов или затейливые узоры кружев могут сделать ее красивой? Погруженная в это занятие, Териза не замечала течения времени.

Она как раз надела доходящее до пола широкое темно-красное платье из толстого бархата, с широким черным кружевом и капюшоном, который она могла накинуть на голову, чтобы скрыть лицо, и решила снять его и отправиться спать, когда деревянная стенка гардероба, перед которым она стояла, шевельнулась и начала отодвигаться в сторону.

Поскрипывая, деревянные панели разошлись и открыли темный проем.

Из тьмы вынырнула фигура.

Несмотря на попытки двигаться бесшумно, эта фигура выдавала себя, стуча и шаркая подошвами. Висящие платья, загораживающие путь, были бесцеремонно отодвинуты в сторону.

Она услышала, как неизвестный пробормотал себе под нос:

— Тише, тише, — это был голос старый и тонкий, и он задрожал, шепча:

— Рыщем по спальным покоям прекрасных дам, хи-хи! Ну вы и дьявол, милостивый государь. Зеркала — лишь стекло, но страсть и распутство будут всегда.

И только тогда человек заметил, что дверь гардероба открыта — что Териза смотрит на него, зажав рот руками, а в ее взгляде светится ужас пополам с весельем.

— Что вы делаете здесь? — выдохнула она. — Чего вы хотите?

Его толстые губы задрожали. Знаток Хэвелок вздрогнул, словно она замахнулась на него.

Несмотря на тревогу, растущую в груди, она внимательно разглядывала его и видела противоречие между аскетичным носом и губами сибарита, заметила рассеянный взгляд. Его противоречивый внешний вид создавал впечатление дикости, и впечатление это усиливали торчащие в разные стороны клочки волос. Но он начал делать все, что было в его силах, лишь бы успокоить ее. Его руки делали успокаивающие жесты; вся поза демонстрировала нерешительность, даже страх.

— Желанная, — сказал он, словно хотел сказать простит е з а вторжение . — Все женщины — это плоть, но ты — само совершенство.

— Янесобираюс ь пугат ь тебя . — Ха, ха, рыщу по спальням. — Янепринес у вамвреда . — Страсть и распутство. — В ы может е верит ь мне .

Он был сумасшедшим, это было очевидно. К несчастью, это знание не слишком помогало. Значит, он безумец; так что же она собирается делать? Она не представляла. Враждебно изучая его, она отступила на шаг или два, чтобы дать себе простор для маневра. Затем сказала:

— Снаружи у двери находятся два стражника. Они оба сильные, и у них — длинные мечи. Если я закричу… — она задрожала и едва не впала в панику, вспомнив, что дверь заперта на засов, — они появятся здесь прежде, чем вы прикоснетесь ко мне.

Протянув в ее сторону ладони, он продолжал успокаивать ее. Часть его лица явно отразила страх, но другие части игнорировали угрозу; глаза вращались, нижняя губа отвисла, открывая кривые желтые зубы; однако нос и скулы выглядели слишком решительными, чтобы хоть как-то выражать страх.

— Зима проморозила мои старые кости, — сказал он и добавил, словно великую тайну: — Никто не понимает, как надо правильно играть в перескоки.

Хотя он говорил тихо, но, тем не менее, приложил палец к губам. Затем повернулся к гардеробу и сделал жест, приглашая следовать за ним.

— Вы хотите, чтобы я пошла туда? — от волнения ее голос задрожал, как и у него. Темнота за платьями была слишком густой, чтобы можно было даже хотя бы предположить, что скрывается во тьме. — Для чего?

Настолько убедительно, насколько ему это удавалось, он ответил:

— Король пытается защитить свои шашки. Отдельные шашки. Но что в них пользы? Они не представляют никакой ценности. Ни-ка-кой! Все дело в стратегии. Нужно принести в жертву нужные пешки, чтобы поймать в ловушку противника.

Говоря это, он продолжал размахивать руками, приглашая ее идти за ним.

— Нет уж, простите. — Мысль о том, что ей предстоит следовать в неизвестное место за гардеробом, пугала сильней, чем внезапное появление Знатока. — Я не могу идти туда. — Она была хорошо знакома с тем, что такое замкнутое пространство. Несмотря на все попытки забыть, она до мельчайших подробностей помнила, как родители наказывали ее, закрывая в темной комнате. В то время она узнала многое о собственной нереальности. В той комнате она впервые почувствовала, как начинает растворяться, исчезая из действительности, сливаясь с черным ничто. — Там слишком темно.

— Хо, хо, хо, — ответил он тоном превосходства. Ему удавалось наставить на нее только один глаз, и он смотрел поочередно то правым, то левым. Лицо его приняло просительное выражение. — Тьма и желание. Мы задуем свечу, и никто не увидит, как мы наслаждаемся. Не нужно света, чтобы ощутить плоть.

Он полез в карман своей хламиды и вытащил неровный кусок стекла размером с его ладонь. Он держал его так, что она не могла получше рассмотреть его, но ей показалось, что это зеркало.

Он что-то пробормотал, провел рукой перед стеклом, и луч теплого желтого света, столь же яркого, как солнечный, выплеснулся с его поверхности.

Знаток направил его в гардероб. Луч прорезал тьму, и оказалось, что там каменный проход, идущий через стену куда-то вглубь.

Хэвелок осветил ход, демонстрируя, что там безопасно. Затем он снова повернулся к Теризе, одновременно прося и требуя, чтобы она пошла с ним.

— Нет, — повторила она, — я не могу. Я не знаю, чего вы хотите. Я не знаю, что вы собираетесь сделать со мной. — В поисках хоть какого-то логичного объяснения его настойчивости она спросила: — Вас послал король Джойс?

Очевидно, она зря упомянула о короле. В одно мгновение Хэвелок превратился в того разъяренного старика, который швырнул в потолок доску с шашками и бушевал в палате короля.

— К черту короля и все его колебания! — зашептал Знаток так яростно, что ему с трудом удалось говорить тихо. Его лицо приобрело апоплексически багровый оттенок. Но ему удалось удержаться от крика; он немного пришел в себя: — Он играет так же плохо, как и его дочери! Женщины — порождение глупости!

Размахивая руками, он делал жесты, которые почти кричали: Пойдемсомной !

Как бы защищаясь, она ответила:

— Джерадин предупреждал меня, что у короля есть враги. Вы собираетесь предать его?

Внезапно у него в глазах промелькнуло коварство.

Она, казалось, почти физически ощущала опасность, волнами исходящую от него. Но это было для нее бесполезно; она не знала, как следует реагировать. Поэтому она стояла на месте, беспомощная как столб, когда он поднял свое стекло и направил свет ей в глаза.