Вячеслав Лавров - Встречи на болоте

В чём другом, а в практичности женщинам отказать нельзя: мои кроссовки, презрительно названные тапочками, через пять минут превратились бы в маленькие, чавкающие кусочки болота, да и рубашка была недостаточной защитой от комаров и сырости. Я обулся в резиновые сапоги и прихватил телогрейку. Митька был одет точно так же, но ему угадать было проще — в другом наряде я его ни разу не видел, да и не уверен, что он у него есть.

На болоте я обнаружил по характерному бормотанью и хмыканью, что ведёт меня Хряк. Обнаружив себя идущим по болоту вместе со мной, Митька не высказал никакого удивления и даже не спросил, куда мы идём. Цель похода каким-то образом ему была известна, а к остальному он уже начал привыкать.

В конце весны — начале лета болото производит двоякое впечатление: с одной стороны, цветы и свежая зелень радуют глаз и душу, с другой — всё насыщено влагой, и непривычному человеку в каждой луже и кучке мусора мерещится трясина, а мокрые сучки мнятся пальцами болотных чудищ, подстерегающих смельчака, рискнувшего прогуляться в этих гиблых местах.

Зато позже, летом, когда подсохнут тропинки и пойдут грибы да ягоды — это райское место. Но и летом я бы не посоветовал гулять тут людям, незнакомым с местностью. Ходить по болоту — целая наука. Я знаю только кусочки её, по отдельным замечаниям местных мужиков, но и те меня поразили парадоксальностью. Например: мне казалось, что основной метод передвижения — прыгать с кочки на кочку, а оказалось, что это верный способ провалиться в трясину: одна из кочек обязательно подвернётся, и ты со всего маху грохнешься в болото. Очень удобно идти по камышам — их корни сцепляются между собой и образуют очень прочный настил, легко выдерживающий человека, но по камышам ходить можно только вблизи берега, на свободном пространстве камыши — признак непроходимого болота, и т. д., и т. д.

В основном, как пишут учёные, глубина болот 0,5–1,5 м., но есть места и по 20–40 м. Не знаю, есть ли у нас такие глубины, но и двух метров хватит с головой.

Чёрные археологи и разные краеведы находили в болотах танки и самолёты времён войны, да и тарелка моих новых знакомых укрылась без проблем. Поэтому я, как индеец, шёл за Митькой след в след. Он провёл в окрестных лесах всю свою сознательную жизнь и был в округе лучшим знатоком Большого Болота.

Проводник мой шёл легко и свободно, руководствуясь только ему знакомыми ориентирами. Путь наш был настолько причудлив, что в других обстоятельствах я подумал бы, что мне нарочно морочат голову, но не сейчас: Митька по природе своей не способен на подобные глупости. Шли мы уже больше часа, и я начал присматривать сухое местечко для привала, но тут Хряк, словно угадав мои намерения, буркнул себе под нос: «Немного осталось».

И, действительно, минут через пятнадцать — двадцать мы оказались на островке, в середине которого виднелись несколько древних валунов, поросших мхом. Про этот остров я слышал, но вот бывать тут не довелось. Ходила молва, что это древнее капище и место проклятое, поэтому желающих посещать его было немного. Одно время, правда, повадились ходить сюда любители приключений, соблазняя деньгами проводников, но, как видно, камни не оправдали ожиданий, и экстремальный туризм этот заглох.

Остров находился посреди болота, но с одной стороны к нему примыкало озерко, метров сто в диаметре, с удивительно чистой водой и, как сказал мне Митька, очень глубокое.

Прибыв на остров, я ждал, что из воды поднимется конструкция вроде «Наутилуса», но ошибся: вместо этого уже НеМитька подошёл к камням и стал возиться у их основания. Потом он, выпрямившись, двинул всю груду рукой, и она c чавкающим звуком отъехала в сторону озера, открыв чёрную дыру.

Совсем не так представлялся мне вход в летающую тарелку. Подойдя поближе, я увидел каменные ступени уходящей по дуге вниз лестницы. По её внешнему краю проходил желоб, похожий на бобслейный, но поменьше. Освещался проход жёлтыми шарами, развешанными по стенам без какой-нибудь видимой проводки. Фонари эти давали вполне достаточно света, чтобы видеть, куда ставишь ногу.

Всё же не зря ходили мрачные слухи о капище: если не чёрт, то кто-то очень на него похожий приложил руку к этому месту. А сейчас меня приглашали прямо в преисподню.

Я решился, и уже спустился на пару ступенек, когда Трит поймала меня за руку. Она достала из ниши около желоба что-то вроде санок и уселась впереди, ожидая, когда я сяду на второе сиденье. Храбрецом я себя никогда не считал, но сейчас наступило состояние, когда от непреходящего шока, похоже, сгорели предохранители, поэтому без раздумий приземлился за спиной своей спутницы.

Тут же сердце моё ухнуло вниз, вслед за санями, а они начали нарезать круги, всё увеличивая радиус и набирая скорость. Каменные стены слились в одну серую ленту, и, когда я уже стал привыкать к этому, сани сбавили темп и, описав последний круг, выкатили на открытое пространство, где мягко остановились около ровной площадки.

О размерах пещеры трудно было судить из-за недостатка света. Те же шары, расположенные по стенам на высоте человеческого роста, давали света достаточно, чтобы пользоваться глазами, но потолок и дальняя стена терялись в темноте. Там же виднелись два входа. С этого направления я и ждал дальнейшего развития событий.

И снова не угадал — на ближайшей стене, на небольшой высоте от пола засветилось золотисто — розовое пятно. Постепенно разгораясь, оно превратилось в круг, через который выплыл шар размером с баскетбольный мяч и повис в воздухе на расстоянии вытянутой руки от нас. Мы к тому времени выбрались из саней, которые мой спутник оттолкнул куда-то в темноту, и стояли на платформе прибытия, наблюдая за явлением шара народу.

— Этот шар — часть корабельного компьютера, он может работать автономно, но находится на постоянной связи с базой, — прервала паузу Трит.

— И как же с этим шариком общаться? Я что-то не вижу никакого интерфейса.

— Зачем тебе ещё что-нибудь, кроме собственного мозга? Попытайся! — Трит замолчала и отошла в сторону, освобождая игровое поле другому участнику.

— Ну, здравствуй, незнакомый друг, — сказал я, обращаясь уже к шару.

— Здравствуй, Саша, — прозвучало у меня в мозгу. Слова «прозвучало» или «голос» не подходят в данном случае. Попробуйте написать, грамматически правильно, какое-нибудь трудное слово, и то, что промелькнёт у вас в голове перед написанием, очень похоже на восприятие при такой форме разговора.

— Здравствуй, — завороженный новым для меня видом общения произнёс я. — Кто ты такой?

— Я — твоя будущая оболочка. Для удобства общения, пока ты не привыкнешь делать это без специальных обращений, можешь придумать мне имя.