Теодор Старджон - Больше чем люди

Они прошли к камере в нижнем ярусе.

- Проснись, Барроус. К тебе женщина.

- Гип! О, Гип!

Заключенный не пошевелился. Он полулежал на стальной койке, одна нога свесилась на пол. Левая рука на грязной перевязи.

- Видите? Не говорит ни слова. Довольны, мисс?

- Впустите меня, - выдохнула она. - Позвольте поговорить с ним.

Он пожал плечами и неохотно открыл дверь. Она вошла и повернулась.

- Можно поговорить с ним наедине?

- Он может причинить вам вред, - предупредил он. Она посмотрела на него. Рот у нее исключительно выразительный.

- Что ж, - сказал шериф наконец. - Я буду поблизости. Крикнете, если понадобится помощь. Если попытаешься что-то сделать, Барроус, я тебе перевязь натяну на шею. - Шериф закрыл за девушкой дверь.

Она подождала, пока он не отойдет, потом подошла к заключенному.

- Гип, - прошептала она. - Гип Барроус. Тусклые зрачки чуть повернулись в глазницах, пока не устремились примерно в ее направлении. Глаза закрылись и снова открылись. Медленно мигнули. Она наклонилась к нему.

- Мистер Барроус, - прошептала она, - вы меня не знаете. Я сказала, что вы мой двоюродный брат. Я хочу помочь вам.

Он молчал.

Она сказала:

- Я вас вытащу отсюда. Разве вы не хотите выйти? Он долго смотрел ей в лицо. Потом посмотрел на закрытую дверь и снова ей в лицо.

Она коснулась его лба, щеки. Показала на грязную повязку.

- Больно?

Он оторвал взгляд от ее лица, посмотрел на повязку. С усилием поднял глаза. Она спросила:

- Вы ничего не хотите сказать? Не хотите, чтобы я вам помогла?

Он молчал, и она встала.

- Мне пора идти. Не забывайте меня. Я вам помогу. - И она повернулась к двери. Он спросил:

- Почему?

Она вернулась к нему.

- Потому что вы грязный, избитый и вам все равно - и потому что это не может скрыть от меня, кто вы на самом деле.

- Вы сумасшедшая, - устало прошептал он. Она улыбнулась.

- Так говорят о вас. Так что у нас есть кое-что общее. Он грязно выругался. Она безмятежно сказала:

- И за этим вам не спрятаться. Теперь слушайте меня. Сегодня к вам придут двое. Один врач. Второй юрист. К вечеру мы вас отсюда вытащим.

Он поднял голову, и впервые на его лице появилось какое-то выражение. Совсем не приятное. Голос его прозвучал низко. Он проворчал:

- Что за врач?

- Из-за руки, - спокойно ответила она. - Не психиатр. Больше вам не придется встречаться с психиатрами.

Он опустил голову. Лицо его утратило выражение. Она подождала, но так как он ничего не сказал, она повернулась и позвала шерифа.

***

Было не слишком трудно. Приговор - шестьдесят суток за злостное хулиганство. Освобождение под залог не предлагалось. Адвокат легко доказал, что его следовало предложить. Залог был внесен. В чистой новой повязке и в грязной одежде Барроус прошел мимо побагровевшего шерифа, не обратив внимания на его слова, что шериф сделает, когда грязный бродяга снова покажется в городе.

Девушка ждала снаружи. Барроус тупо стоял на ступеньках, пока она разговаривала с юристом. Когда юрист ушел, она коснулась его локтя.

- Пошли, Гип.

Он пошел, как заводная игрушка, пошел, куда его повели. Дважды повернули, прошли пять кварталов и поднялись по каменным ступенькам чистого домика с эркером и центральной дверью с цветным стеклом. Девушка открыла наружную дверь одним ключом и дверь в прихожую другим. Барроус оказался в комнате с эркером. Высокий потолок, чисто, много воздуха.

Впервые он двинулся по своей воле. Медленно повернулся, разглядывая стены. Протянул руку, приподнял за угол туалетный столик, опустил.

- Твоя комната?

- Твоя, - ответила она. Подошла к нему и положила на столик два ключа. Твои ключи. - Открыла верхний ящик. - Твои носки и носовые платки. - Пальцами постучала по очереди по всем ящикам. - Рубашки. Белье. - Показала на дверцу. Там два костюма. Мне кажется, подойдут.

Халат. Шлепанцы. Ботинки. - Показала на другую дверь. - Ванная. Много полотенец, много мыла. Бритва.

- Бритва?

- Всякий, кто имеет ключи, может иметь и бритву, - мягко ответила она. Приведи себя в порядок. Я вернусь через пятнадцать минут. Знаешь, сколько дней ты не ел?

Он покачал головой.

- Четыре дня. Пока.

Она выскользнула за дверь и исчезла, прежде чем он нашелся что ответить. Он долго смотрел на дверь. Потом выругался и опустился на кровать.

Почесал нос. Рука легла на подбородок. Чешется. Он полувстал, бормоча:

- Будь я проклят, если стану бриться, - и снова лег. А потом каким-то образом оказался в ванной, глядя на себя в зеркало. Вымыл руки, плеснул воды в лицо, вытер грязь полотенцем и посмотрел снова. Потом хмыкнул и потянулся за мылом.

Нашел бритву, нашел белье, брюки, носки, туфли, рубашку, пиджак. Посмотрев в зеркало, пожалел, что у него нет расчески. В это время девушка локтем открыла дверь, положила пакет и улыбнулась ему. В руках ее была расческа. Он без слов взял ее, вышел, смочил голову и причесался.

- Пошли, все готово, - позвала его из комнаты девушка. Он вышел. Она сняла с ночного столика лампу и поставила на него толстую овальную тарелку с большим бифштексом, бутылку эля, бутылку поменьше с крепким портером, картошку с тающим маслом, горячие булочки в салфетке и овощной салат в небольшой деревянной чашке.

- Ничего не хочу, - сказал он и набросился на еду. Нет ничего в мире лучше приятного ощущения во рту и желудке, пощипывания эля и неописуемого волшебства поджаренной корочки.

Когда тарелка опустела, и она, и стол неожиданно захотели взлететь над его головой. Он упал, схватил стол за края и удержал его. Его начала бить сильная дрожь. Девушка сзади сказала:

- Все в порядке. Все в порядке. - Положила руки ему на плечи и заставила снова сесть. Он попытался поднять руки и не смог. Она салфеткой вытерла ему влажный лоб и верхнюю губу.

Со временем его глаза открылись. Он осмотрелся, обнаружил девушку сидящей на краю кровати. Она молча наблюдала за ним. Он застенчиво улыбнулся.

- Фью! Она встала.

- Теперь все будет в порядке. Тебе лучше лечь. Спокойной ночи!

Только что она была в комнате, и вот ее уже нет. Только что она была с ним, теперь он один. Слишком значительное изменение, которое трудно вынести и понять. Он оторвал взгляд от двери, посмотрел на кровать и сказал "Спокойной ночи", просто потому, что это ее последние слова, они, мерцая, повисли в тишине.

Он опустил руки на ручки кресла и заставил ноги слушаться. Смог встать, но и только. Упал вперед и вбок, чтобы не задеть стол. Лег поперек покрывала, и его окутала тьма.

***

- Доброе утро.

Он лежал неподвижно. Ноги подняты, ладони прижаты к щекам. Он крепко закрыл глаза, чтобы не видеть свет. Заставил себя не замечать кинетическое ощущение прогиба матраца. Там села она. Отсоединил слух, чтобы не слышать ее слов. Но обоняние предало его: он не ожидал в комнате запаха кофе. И захотел кофе, захотел отчаянно, прежде чем подумал отказаться от этого желания.