Грег Бир - Божья кузница (сборник)

— Недостаток неустойчивой натуры, — тихим голосом пояснила Паола Вдвое Выросшему.

— Все ужасно несправедливо, — Ганс снова тряхнул головой и сжал губы. — Через несколько часов Роза будет рециклиирована момами. Члены ее союза и прочие желающие могут взять что-нибудь на память из ее каюты.

Мартин очутился один на один перед момом, когда вошел в свой отсек. Он быстро закрыл дверь и спросил:

— Вы знаете, кто убил Розу Секвойа?

— Ганс уже задавал мне этот вопрос, — был ответ.

— Ну и?

— Мы ни за кем не подглядываем.

— Но вы же ведете медицинские записи…

— Мы следим за здоровьем индивидуумов, когда они находятся в публичных местах.

Мартин знал это, но он не мог не спрашивать — его мучала личная вина: он почувствовал, что смерть Розы принесла ему и облегчение, — и не только ему, он знал, что и Гансу тоже. Эта вина не давала ему покоя.

— Можете вы определить, кто был в ее комнате?

— Мы можем идентифицировать количество присутствующих в комнате, но иденфицировать личности мы не можем.

— Как много людей было у нее в комнате, когда она умерла?

— Один человек.

— Мужчина или женщина?

— Мужчина.

— Что еще вы можете рассказать мне?

— Они занимались сексом.

Да, Мартин заметил следы засохшей спермы на бедрах Розы.

— Она была изнасилована?

— Нет.

У него перехватило дыхание, и внезапно резко заболела голова.

— Но вы не знаете, кто был с ней?

— Мы можем лишь подтвердить, что шестьдесят конкретных человек точно не были в Розиной каюте — сказал мом. — Остаются пятеро, которых мы не отслеживали.

— Вы можете назвать их имена?

— Их имена сейчас появятся перед твоим жезлом.

— Спасибо, — поблагодарил Мартин.

Мом исчез, а перед Мартином появилась колонка из пяти имен. Любой из этих пяти мог убить Розу. Первое имя, которое бросилось в глаза Мартину, было — Рекс, затем Джакомо, Ариэль и Карл Феникс. Но Мартин не мог оторвать взгляда лишь от одного мерцающего имени — Рекса Дубового Листа.

Ганс настаивал на том, чтобы именно Мартин руководил похоронной церемонией. Жанетта Нападающий Дракон неожиданно ограничилась краткой и холодной речью, где не было ни слова о Розиных сверхестественных талантах, ни слова о ее последователях.

Вместо этого Жанетта говорила о том, что за время путешествия Роза прошла путь от маленькой неловкой девочки, какой была раньше, до цветущей зрелой женщины.

Когда она закончила, Мартин почувствовал, что его глаза наполнились слезами. Они лишились последних иллюзий.

Церемония завершилась, Жанетта и Рекс Дубовый Лист были последними, кто покидал каюту Розы. Выйдя в коридор, Рекс пристально посмотрел на Мартина, глаза его были красными и опухшими, рот потрескавшимся.

Рекс никогда не был хорошим актером. Не играл он и сейчас.

— Слишком много трахался, — объяснил он Мартину свое состояние.

Каюту Розы закрыли, ее тело оставалось внутри. «С глаз долой, из сердца вон» — корабль беззвучно и быстро справился со своей работой, останки Розы исчезли.

Когда народ разошелся, к Гансу и Мартину подошла Жанетта.

— Как мы и договаривались, — сказала она им, — никто из Розиных людей не вступит в бой. Мы хотим остаться в стороне.

— Я понимаю, — кивнул Ганс.

— Мы не будем принимать участие в голосовании, мы не хотим быть на «Троянском Коне», мы не будем оказывать вам никакой поддержки.

— От вас никто и не ждет этого, — сказал Ганс.

Жанетта смотрела куда-то между ними. Казалось, за короткий срок она стала намного старше. Медленно поворачиваясь, она задержала взгляд на Гансе, затем пошла прочь.

Волосы Ганса торчали в разные стороны, как колосья, он постоянно дергал их, глаза потемнели и заплыли.

— Ну вот это и позади, — пробормотал он и, обращаясь к Мартину, сказал, — Давай позволим всему идти своим путем.

Это было то немногое, что еще мог сделать Мартин.

Разделение должно было начаться менее, чем через шесть часов.

Мартин стоял рядом с Гансом в учебной комнате. Ганс вновь и вновь просматривал список, — людей, которые вместе с Братьями, сразу же после того, как они достигнут системы Левиафана, должны были отправиться на «Троянском Коне». Вся команда собралась в центре комнаты перед звездной сферой — за исключением Розиных людей, которые скучились в углу.

Хаким и Джакомо доложили о наиболее важных результатах исследовательской работы. Затем, даже не заглядывая в список, Ганс начал выкрикивать имена тех, кто входил в состав команды «Троянского Коня».

Те, кого выкрикивали, улыбались и приветственно поднимали руки. Остальные выглядели разочарованными, правда до тех пор, пока Джимми Японец не произнес:

— Ну, что ж… В Долину Смерти отправляются только десять… Мы же будем отдыхать и ждать пинка в задницу.

Команда зааплодировала. Мартин подумал, — Удивительно, насколько мало изменилась военная риторика, будто бы это передается генами.

— Не десять, а двадцать, — поправил Ганс. — Не забывайте о Братьях.

Но недоверие к Братьям распространялось с неимоверной скоростью, и Ганс ничего не мог с этим поделать.

— Ну конечно, мы не забываем, — безо всякого энтузиазма заверил Джимми.

— Корабль начнет разделяться через час. Я останусь на «Борзой», Мартин — на «Троянском Коне». И если прежде все было в руках момов, то вскоре и мы получим свой шанс. — Он замолчал на какое-то время, уткнувшись взглядом в пол, затем продолжил, — моя интуицуия мне подсказывает, — команда напряженно замерла, — что здесь мы найдем то, что так долго искали. Именно для этого мы и объединились с Братьями — для того, чтобы свершилось Правосудие.

Я не имею так же складно говорить, как это делали прежние Пэны и не знаю, сумею ли передать словами все, что чувствую. Да, мы пережили и трагедии… Но сейчас нужно все отложить в сторону. Я не могу бросить дело на полдороге.

Сегодня, кстати, очередная годовщина того дня, как мы покинули Солнечную систему. И вот, наконец-то, дорога привела нас к убийцам Земли. И я знаю, что я должен делать. И все вы тоже знаете, что вы должны сделать.

Кажется, он сказал все, что следовало произнести в этом случае. Осталось только поставить точку.

— Ну, что ж, вперед, — сказал он.

Люди и Братья, вся команда «Троянского Коня» собралась в столовой. Мартин сидел, оперевшись на стену, рядом с ним Хаким.

— Странно, но я не боюсь, — заметил Хаким, лицо его горело, как в лихорадке.

— Я тоже, — откликнулся Мартин.

— Но понимаешь, для меня страх был бы уместнее. Но я не боюсь. У меня такое чувство, будто я уже прожил долгую, долгую жизнь. И если написано мне на роду столкнуться лицом к лицу с шайтаном, то, чему быть, того не миновать. Аллах будет добр к нам… — Он сглотнул, — Послушай, тебя не раздражает упоминание имени божьего?