Андрей Столяров - Я - Мышиный король

Ужасающий тихий полет ее длился, казалось, целую вечность.

Но, наверное, в самый последний момент человека этого все же ударили по предплечью, потому что жестянка, лениво переворачиваясь, полетела не точно на Нашего Покровителя, который, немного попятился, а несколько в сторону и поэтому, прочертив в хрупком воздухе неторопливую сверкающую дугу, неожиданно брякнулась прямо на капот рванувшейся куда-то назад машины.

Харкнул медный огонь, и заклубилось над покореженностью металла ватное облако взрыва.

Мощный ударный раскат пронесся по площади.

Разом сдернуло флаги и мохнатые черные папахи гвардейцев.

Завопили ошеломленные птицы.

Все это было невероятно красиво: строгая, вдруг оказавшаяся в тени громада Дворца, солнце, как нарочно, пробившееся сквозь туман и позолотившее дымку, красные, блистающие позументами, праздничные, многочисленные мундиры, и, наконец, сам разрыв - огнеглазый и распускающийся жаркими лепестками.

Точно он и являлся причиной сегодняшнего великолепия.

Кеф и Борка повизгивали от восторга.

И они совершенно не испугались, когда из дворцовых ворот, взбудораженный грохотом взрыва и дикими криками, растопырясь и выставляя перед собой частокол автоматов, брызнул на полусогнутых ногах взвод охраны и, не разбираясь ни в чем, ни на мгновение не задерживаясь, ошалело перекрестил все пространство надрывными паническими очередями.

Это было действительно здорово!

Стреляли, скорее всего, поверх голов, но в толпе, которая на мгновение оцепенела от неожиданности, этого, конечно, не знали: студень слипшихся тел начал медленно и мучительно колыхаться - раздавались проклятия, Кефа и Борку толкали, скрыться от ворочающейся тесноты было некуда, но среди этого колыхания, среди воплей и жутких перекошенных физиономий стали вдруг образовываться нелепо-пустые участки, словно люди в сердцевине толпы, падая друг на друга, таяли и растворялись, причем, области растворения стремительно увеличивались в размерах, а когда караульная рота, опомнившись наконец, и, наверное, уже нейтрализовав, как положено, человека в комбинезоне, угрожающе сомкнула свои ряды и, навесив оглушительный залп из ружей, которые только казались допотопными, а на самом деле представляли собой современные автоматические карабины, выставив начищенные багинеты, мерной поступью двинулась от дворца по направлению к проспекту Повешенных, то противостоять ей было уже, фактически, некому: светлое, раскинувшееся перед Дворцом пространство совсем опустело, лишь тащились, переворачиваясь на плоских камнях, обрывки бумаги, да пестрели - раздавленные при бегстве хлопушки и раскидаи.

Почему-то было очень много опилок.

А почти на границе прогулочной части площади, там, где плоский декоративный камень заканчивался, меняясь на асфальтовое покрытие, в угловатой, как будто с вывихнутыми суставами позе, будто жук-пловунец, неподвижно лежала, по-видимому, пожилая усталая женщина, и из треснувшего, как арбуз, затылка ее ручейком высыпались на камень латунные оси и шестеренки.

Словно из разбитого лопнувшего механизма будильника.

И совсем довершая сходство, торчала сквозь трещину в шее освободившаяся пружина.

Нет, это было просто великолепно!

- Э т о... - волнуясь от нахлынувших чувств, проскрипел Борка.

И очнувшийся Кеф, непрозрачные пластиковые глаза которого, точно бусины, были пришиты на плюшевой морде, повернулся и тоже взволнованно подтвердил:

- Э т о...

А затем вслед за Кефом неловко присел и, покряхтывая от напряжения, звериными толстыми пальцами, где обрубки когтей заплывали фиолетовым мясом, принялся собирать эти оси и шестеренки и ссыпать их, по мере накапливания, в карман брезентовой куртки.

Он даже посапывал наслаждения - ощущая их твердую приятную тяжесть.

Так что все это было и в самом деле великолепно.

Только теперь перед ними расстилалась не площадь, а широкий безлюдный проспект, уходящий домами куда-то за край горизонта: с проводов над проезжей частью его свешивались гирлянды и флаги, и, как стадо гиппопотамов, томились на повороте брошенные троллейбусы.

И уже перед ними лежала не женщина, а мужчина - в собачьей распахнутой шубе, и латунные шестеренки вываливались у него откуда-то из-под ребер.

И стояли вокруг гвардейцы с багровыми, оскаленными мордоворотами.

- Встать!..- скомандовал офицер в черной папахе.

Кеф и Борка, поддерживая друг друга, медленно выпрямились.

Видимо, они черезчур увлеклись собиранием разных деталек и поэтому не заметили, как перебрались с площади - сюда, на проспект.

Такое с ними бывало.

Но они опять же нисколько не испугались.

Потому что офицер, возбужденный случившимся, только вытаращил глаза, увидев мохнатые плюшевые физиономии, и, мгновенно потеряв к ним какой-либо интерес, скомкал лайковую перчатку, морщась и отворачиваясь:

- Уроды...

Бояться поэтому было нечего.

Правда, один из гвардейцев, судя по всему, недавнего срока, сильно нервничающий, облизывающий корку губ, все-таки передернул затвор, скорее всего, не умея остановиться, но ему скомандовали:

- Отставить!..

И гвардеец, возвращаясь в сознание, вздрогнул так, как будто его ударили:

- Виноват, господин капитан, просто раньше их никогда не видел...

Крупное, крестьянское лицо его, покрытое рябью веснушек, исказилось в гримасе.

Он безумно таращился.

- Ну тогда - посмотри, посмотри... - сказал офицер с непонятной, какой-то рыкающей интонацией. - Посмотри... Ничего - скоро на них насмотришься... - И внезапно оборотился к другим двум гвардейцам, которые, придерживая за локти, подвели откуда-то рослого представительного мужчину, почему-то без шапки, но в дорогом, отороченном мехом, расстегнутом теплом пальто и, наверное, в не менее дорогом строгом темном костюме - потому что из-под сбитого шарфа проглядывали галстук и белоснежный воротничок. - Ну?.. А это еще что за чучело?..

Мужчина попытался что-то ответить, однако гвардеец, с шевроном капрала на рукаве, тут же грубо пихнул его в бок кулаком, а затем доложил, не справляясь в горячим, вздымающим грудь дыханием:

- Так что, пытался скрыться, господин капитан!.. Мы ему - "Стой"! - а он в парадную налаживается... Можно сказать, еле перехватили... И документов своих - не хочет показывать...

Он еще раз, как бы случайно, заехал мужчине увесистым кулаком - проглотил ком слюны и поправил надвинувшуюся на глаза папаху.

Мужчина все же сказал:

- Извините, господин капитан, произошло недоразумение. Документы у меня, конечно, с собой. Можете ознакомиться, если хотите...

Появилась на свет плоская синяя книжица с гербом из тисненного серебра, и мужчина довольно-таки небрежно, двумя пальцами протянул ее возбужденному офицеру.