Андрей Столяров - Я - Мышиный король

- Пожалуйста, сударь...

Он вообще держался очень уверенно: вслед за документами вытащил из бокового кармана лаковый, с инкрустациями, увесистый портсигар и, отщелкнув со звоном крышечку, выброшенную пружиной, несколько демонстративно достал оттуда тупую коричневую сигару, украшенную трехцветной наклейкой - тут же, приспособлением внутри портсигара откусил круглый кончик и, извлекши все из того же удивительного портсигара слабенький язычок огня, прикурил - глубоко и равномерно затягиваясь.

Даже гвардейцы, вероятно, почувствовали эту уверенность, потому что, переглянувшись между собой, неохотно отпустили его прижатые локти, а значительно успокоившийся, подтянувшийся капитан пролистал три-четыре страницы и вовсе доброжелательно поинтересовался:

- Господин инспектор музыкальных училищ? Господин Фабрициус Барма?

- Так точно!.. - с чуть заметной иронией ответил мужчина.

Правда, капитан предпочел этой иронии не услышать.

- Как же так получается, господин инспектор? По какой причине вы пытались... скрыться от патруля? Вы же понимаете: солдаты выполняют свои обязанности?..

Мужчина без суеты затянулся.

- Господин капитан... Разве я мог предположить, что этот... оклик...имеет ко мне отношение? Я спокойно - после завтрака в обществе... одной... особы - возвращаюсь к себе домой, по официальному адресу... в настроении... ничего такого не подозреваю, вдруг - какие-то крики, стрельба... Учтите мое состояние...

Он приветливо протянул портсигар капитану, и капитан, чуть замешкавшись, взял предложенную ему сигару, - прочитал надпись на этикетке, поднял брови:

- Благодарю вас... А, собственно, по какому адресу вы проживаете?

- Так, Повешенных, тридцать пять, где, в общем-то, и задержали...

Мужчина солидно повел рукой - показывая, и в этот момент Кеф и Борка его узнали. Потому что он повернулся к ним в профиль.

Сэнсэй!

Тот, который разговаривал с нервным юношей и с Крокодилом.

Они, кажется, вздрогнули.

И, наверное, именно потому, что они оба вздрогнули, мужчина обратил на них некоторое внимание.

Тоже - мгновенно узнав.

Правда, лицо его при этом нисколько не изменилось. Только в темных глазах промелькнуло какое-то странное выражение.

Он сказал:

- Так я могу быть свободен? Или вы, господин капитан, меня все-таки арестовали?

Ирония теперь звучала гораздо заметней.

Капитан нахмурился.

- Разумеется, вы можете идти, - сказал он. - Вот ваши документы, господин инспектор. Я бы только посоветовал вам не попадать больше в такие истории...

После чего весьма сдержанно откозырял.

- Всего хорошего, - вежливо поклонился мужчина.

Отвернулся и, скользнув мимолетным взглядом по Кефу и Борке, которые немного попятились, с чрезвычайным достоинством зашагал вдоль притихшего, уже совершенно безжизненного проспекта.

Вся фигура его показывала, что - идет благонамеренный гражданин.

Он даже не торопился.

- Сука! - отчетливо произнес один из гвардейцев.

А другой громко сплюнул - шмякнув тягучей харкотиной в стенку дома.

- Разговорчики!.. - кисло сказал капитан.

Надо было на что-то решаться.

И поэтому когда капитан, вяло махнув рукой, оглянулся и что-то прикинул, вероятно, намереваясь вернуться на площадь, то они оба схватились за его красный мундир и, не обращая внимания на тут же выраженную брезгливость, одинаковыми, как у близнецов, голосами каркнули в морозную тишину:

- Вот - этот...

- Этот? - спросил капитан, мгновенно насторожившись.

И они закивали раздутыми медвежьими мордочками:

- Взрывает... жестянка...

Тогда капитан медленно смял сигару, предложенную ему мужчиной, бросил мусор табака и бумаги на мерзлый асфальт и еще придавил, растирая носком ботинка.

Глаза его заблестели.

- Ага!.. - сказал он...

3. М Э Р И Я. О Т Ч Е Т Н Ы Й П Е Р И О Д.

Барма стоял у прохода из внутреннего, хозяйственного, "особого" дворика мэрии и смотрел, как среди суматохи, вызваной его появлением, среди криков, команд и гомона переругивающихся голосов завершается подготовка к отправлению транспорта на Восток.

Он испытывал некоторое, вполне ощутимое недовольство: транспорт должен был отправиться еще ночью, чтоб пройти городские кварталы под прикрытием темноты, но, как всегда, в последний момент выявились определенные трудности, ставшие уже, по-видимому, некой традицией - что-то было не до конца согласовано в документах сопровождения, которые утверждались в пяти разных местах, опоздали по обыкновению с доставкой горючего, хронически находящегося в дефиците, разумеется, обнаружился некомплект в части передаваемого персонала, и так далее, и тому подобное, куча всяких выскочивших неизвестно откуда, раздражающих мелочей, - в результате, как водится, уже давно рассвело, а четыре фургона, обтянутые по ребрам брезентом защитного цвета, боевые, ободранные, с разводами въевшейся грязи, которую невозможно было отчистить, все еще неподвижно темнели неподалеку от изолятора: мощные тупые капоты у них оставались холодными, и непонятно было, когда они вообще смогут тронуться с места.

Во всяком случае, пожелтевший замотанный Цыпа, исходящий, казалось, уже не потом, а дымящийся кислотой, был не в состоянии сказать что-либо внятное по этому поводу, он лишь скалился во весь рот, почти беззвучно хрипел и, почесываясь, обеими пятернями, как будто завшивевший, еле сдерживаясь, то и дело выдавливал из себя:

- Еще полчаса, герр Фабрициус!.. Полчаса... За полчаса мы управимся...

Было видно, что он и сам не верит называемым срокам, но подгонять его какими-либо распоряжениями, по-видимому, не имело смысла, вряд ли это хоть что-то ускорило бы в бестолочи круговорота, суматоха и так была потрясающая, выговор за сегодняшнее опоздание Цыпа уже заработал, а к тому же, как выяснилось (нет, видимо, неприятностей без некого позитива), все уроды, которые в настоящее время присутствовали в здании мэрии, вероятно из любопытства, стянулись один за другим во внутренний дворик. Было их значительно больше, чем в любое другое утро, - столько, что один из охранников, назначенных сопровождать данный транспорт, молодой, стремящийся выслужиться, наверное, бывший студент, или, может быть, просто, как все гвардейцы, ненавидящий этих уродов, улучив подходящий момент, осторожно приблизился на нужное расстояние и сказал внятным шепотом, который для Бармы все равно прозвучал оглушительно:

- Виноват, господин Начальник Охранного департамента, я бы обратил ваше внимание на... посторонних.

Он, наверное, все же стремился выслужиться: карие, с опасной искрой глаза его смотрели достаточно дерзко. А лицо было чистое и даже интеллигентное.

- Как тебя зовут? - спросил Барма.

- Арсен...

- Срок призыва?