Эдмунд Купер - Сомнительная полночь [сборник]

— По-моему, ты просто свихнулся, — с жаром сказал Том. — Если ты хочешь рисковать — пожалуйста. Но зачем ты тащишь с собой Барбару, это мне совершенно непонятно.

— Я вовсе не тащу ее с собой, — сердито возразил Эвери. — Я буду просто счастлив, если она останется.

— Нет, я иду, и хватит об этом, — отрезала Барбара.

Том с недоумением посмотрел на них.

— И долго вы собираетесь отсутствовать?

— Не могу сказать. Наверное, дня три-четыре.

— Не пойдет, — сказал Том. — Надо назначить срок точно. Если вы к тому времени не вернетесь, мы будем предполагать худшее и соответственно действовать.

— Ну, — саркастически осведомился Эвери, — и что вы в этом случае предполагаете делать?

— Это наше дело, — резко ответил Том. — Но, можешь прозакладывать свои башмаки, мы собираемся выжить.

— А я-то думал, вы стремитесь к смерти.

— Нет. Эта болезнь не заразна, — многозначительно сказал Том.

— Ну, если тебе так хочется, мы вернемся к концу четвертого дня.

Удивительно, но Мэри, самая робкая из всех, не возражала против экспедиции. Во многих отношениях она была гораздо мудрее Тома. Она чувствовала, что для Эвери стремление исследовать новые неизвестные места гораздо важнее, чем кажется на первый взгляд.

— Будьте осторожны, — мягко сказала она. — Может быть, Ричард прав. Может, мы действительно погружаемся в спячку… Во всяком случае, это встряхнет нас. А когда вы вернетесь, мы устроим праздник. Это отличное оправдание для экспедиции.

Мэри поцеловала Барбару в щеку, потом повернулась к Эвери:

— Береги ее, а то я действительно рассержусь.

— Будет исполнено.

Эвери и Том пожали друг другу руки.

— Если найдешь золотую жилу, телеграфируй, — сказал Том.

Эвери улыбнулся:

— Если они явятся с пачкой обратных билетов на Землю, скажи им, что мы подождем следующего корабля.

Было жаркое утро. Вот уже несколько недель казалось, что дни становятся жарче и длиннее. Эвери предполагал, что они прибыли на планету в зимний сезон, а сейчас середина лета. Они только еще спустились по лестнице, а уже страшно вспотели. Было бы разумнее немного отдохнуть днем и тронуться в путь, когда наступит относительно прохладный вечер.

Его план — если это можно назвать планом — был просто расширением их прежних, не очень удачных исследований. Эвери предполагал идти главным образом вдоль берега — на этот раз в другом направлении, чем раньше, — и, возможно, раз-другой сделать пробные заходы в глубь материка. Во всяком случае, идти вдоль берега легче и быстрее, чем по лесу; к тому же Эвери чувствовал, что в этом случае менее вероятно, что золотые люди неожиданно нападут на них.

Эвери и Барбара отправились в экспедицию налегке. Они взяли с собой большой спальный мешок, которым так заботливо снабдили их они , две бутылки из-под виски, которые теперь использовали для воды, карманную газовую зажигалку Эвери (для нее они даже предусмотрели запасные баллоны), пачку сигарет — теперь они оба курили очень редко, — санитарную сумку и обычное охотничье снаряжение — ножи и томагавки.

Том настаивал, чтобы они взяли с собой револьвер, но Эвери отказался. Он считал, что раз гарнизон Второго Лагеря уменьшился, необходимо, насколько это возможно, обезопасить его.

В первое утро они шли по знакомым местам. Эвери с туго скатанным спальным мешком за плечами быстро шагал впереди, стремясь поскорее попасть в неизвестные места. Барбара с трудом поспевала за ним. Большую часть пути они шли в молчании.

Уже через два часа они взмокли от пота. Становилось все жарче. Даже Эвери понял, что пытаться идти так и дальше слишком утомительно.

Они отошли от берега и нашли приятную полянку в тени деревьев. Барбара с облегчением повалилась на траву, а Эвери пошёл за фруктами.

Они спали почти до заката. На этот раз порознь. Было слишком жарко, и к тому же оба слишком хорошо помнили, что произошло предыдущей ночью.

Вечером они перекусили остатками фруктов. Пока они ели, солнце, красное и огромное, плавно соскользнуло за кромку земли. В неподвижном и тяжелом воздухе повеяло прохладой, принесенной с моря. Они спустились к берегу, с наслаждением ополоснули усталые ноги и двинулись дальше.

Берег извивался, как змея. Временами песчаный пляж кончался, и им приходилось пробираться сквозь небольшие прибрежные скалы. Дважды они переправлялись через ручьи. И все же идти было не слишком трудно; две луны висели в небе, как фонарики в День Всех Святых, и окутывали землю и море восхитительной серебристой пеленой.

Вскоре воздух стал необыкновенно чистым, а ясное небо было усеяно яркими звездами. Угрюмое настроение Эвери вдруг сменилось радостным восхищением, доходящим до восторга. Он никогда в жизни не видел столько звезд. Они были словно сияющие кристаллы на темной бархатной подкладке кармана Вселенной, словно светлячки в небесном лесу.

Восторг все глубже охватывал Эвери. Он забыл об усталости. Он осознавал только, что идет. И совершенно забыл о Барбаре.

Он вспомнил о ней только тогда, когда она сказала:

— Извини, Ричард, я больше не могу.

Эвери посмотрел на Барбару и удивился. Он удивился не тому, что она устала, а тому, что она действительно тут, рядом с ним. Они остановились на ровной полоске песчаного пляжа, который казался абсолютно прямым и, простираясь назад и вперед, пока не терялся в темноте.

При звуке голоса Барбары Эвери почувствовал себя лунатиком, которого вырвали из его тайного спасительного сна и толкнули в незнакомый мир действительности. Он смотрел на Барбару и почти не узнавал ее. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы заставить себя понять, что она сказала.

— Ладно, ничто не мешает нам заночевать прямо здесь, — с усилием сказал он.

Он сбросил спальный мешок и принялся раскатывать его.

Барбара начала раздеваться.

— Пойду искупаюсь. Может, это чуточку взбодрит меня.

Эвери ничего не ответил. Он сел на спальник и закурил. Он затянулся и в горле у него запершило. Эти сигареты пролежали уже слишком долго. Он отшвырнул ту, которую уже закурил.

Барбара, обнаженная, стояла у кромки воды, она с наслаждением вытянула руки вверх, упиваясь прикосновениями прохладного ветерка.

Эвери смотрел на нее. Она была вся серебряная. Серебряные волосы, серебряные плечи, руки, груди и тело; стройные серебряные ноги. Только лицо, наполовину повернутое в сторону моря, скрывалось в тени.

Эвери подумал, что видит ее — по-настоящему видит ее — впервые. Это не Барбара, его товарищ по Второму Лагерю, не бывшая телеактриса, которая не привыкла обходиться без виски, и даже не то терпеливое существо, с которым он вяло пытался заниматься сексом. Он никогда не знал ее. Незнакомка, а может быть, колдунья… Или просто женщина… Просто женщина.