Фредерик Пол - Кометы Оорта

Когда «Тихо Браге» начинал свой путь к звездам, огромный оркестр из пятисот инструментов играл во время стартового отсчета, и при помощи спутниковой связи телезрители всего мира следили за его отлетом. Присутствовали президент, губернатор и половина сената.

Когда Землю покидал маленький корабль Эйзеля, чтобы догнать «Тихо Браге» и сообщить его экипажу, что все их усилия оказались напрасными, это напоминало отправление рейсового самолета, вылетавшего в 7.17 в Нью-Джерси. «Вот до какой степени, — подумал Маршан, — Эйзель принизил величие межзвездного путешествия. И все же он ни за что на свете не пропустил бы его». Даже если бы это означало предложить себя в качестве суперкарго Эйзелю, хотя тот и уничтожил дело его жизни, и еще одному смитованному шимпанзе по имени Дуэйн Фергюсон, который по какой-то причине полагал, что у него есть особые привилегии в отношения «Браге».

Они установили на корабле дополнительный сверхсветовой модуль (Маршан слышал, как кто-то назвал его полифлектером), но он не позволил себе спросить у кого-нибудь, что это означает, — по ряду причин. Вероятно, в пути случится поломка. И Наверное, уж поэтому-то они взяли с собой запасную часть, правильно? Маршан решил не спрашивать, вдруг осознав, что это не страх, но надежда. Каковы бы ни были причины, это его не заботило; ему не хотелось даже быть здесь; он просто рассматривал это как свой неизбежный долг.

И он поднялся на борт корабля Эйзеля.

Внутри этот адский корабль был обустроен по человеческим меркам — девятифутовые потолки и широкие противоперегрузочные кресла-кушетки, но завезли также гамаки — для него самого и Дуэйна Фергюсона. Несомненно, гамаки взяли с последнего корабля. Того самого, что никогда уже не полетит — во всяком случае, не на потоках ионизированного газа. И наверное, в последний раз человеческий разум покидал Землю в теле обезьяны.

На чем летел к звездам адский звездолет Эйзеля, Маршан не знал, но только не на ионизированном газе. Как-там-его-флектор — как бы ни называлась эта проклятая штука, но она была такой крошечной. Да и весь корабль казался пигмейским.

Не было огромных топливных баков: топливо — только для того, чтобы взлететь с Земли. После этого небольшой черный ящичек — на самом деле вовсе не такой уж и маленький (он был размером с большое пианино) и не черный, а серый (но все равно это был ящичек) будет создавать свою магию. Они называли эту волшебную силу «полиномизацией». Что же такое представляет из себя полиномизация, Маршан и не пытался понять, даже не стараясь слушать объяснения или делать вид, что слушает, когда Эйзель безуспешно пытался в общих чертах кратко перевести язык математики на английский. Он улавливал только отдельные фразы: пространство, имеющее № измерений… ну что ж, это-то и служило ему объяснением того, что его интересовало, и он не вслушивался к мучительным попыткам Эйзеля объяснить, каким образом происходит выход в полиномиальное измерение — или нет, точнее говоря, перемещение обычного четырехпространственного предмета в измерения более высоких порядков, но он не слушал эти объяснения. Вообще ничего не слышал. Он прислушивался лишь к глубоким плавным ударам здорового сердца обезьяны, которое сейчас снабжало кровью его мозг.

Появился Фергюсон в теле обезьяны, которое он никогда уже не покинет. Это был еще один пункт самообвинения Маршана — он слышал, что тело Фергюсона погибло во время смитования.

Как только Маршан услышал, что Эйзель собирается сделать, он ухватился за это, как за шанс искупления вины. Проект был очень прост. Отличное испытание для двигателя Эйзеля, да к тому же и миссия милосердия. Они намеревались на огромной скорости отправиться вслед за медленно летящим, уже давно покинувшим Землю «Тихо Браге» и догнать его на полпути: даже к настоящему времени, когда минуло тридцать лет после взлета звездолета с космопорта Кеннеди, он все еще тормозил, чтобы выйти на подходящую орбиту вокруг Грумбриджа 1618. Когда Маршан привязался ремнями, Эйзель снова начал свои объяснения. Он говорил и одновременно занимался проверкой черного ящичка.

— Видите ли, сэр, мы попытаемся привести в соответствие курс и скорость, но, честно говоря, это будет непросто сделать. Догнать их не самое главное: мы должны иметь одну с ними скорость. И тогда мы переправим второй полифлектор на «Тихо Браге»…

— Да, спазибо, — вежливо поблагодарил Маршан, но он по-прежнему не прислушивался к словам относительно этой машины… Пока она существует, он будет использовать ее — его совесть не позволит ему отказаться от этого, но избавьте его от деталей.

Ведь из-за нее, этой штуковины, столько жизней были угроблены впустую!

Каждый год, проведенный в глубоком анабиозе «Тихо Браге» означает месяц, вычеркнутый из жизни людей, находящихся в нем. Дыхание замедлялось, но все же не останавливалось до конца. Сердце не билось, но кровь продолжала перекачиваться насосами; по трубкам в спящую кровь вводились сахар и минеральные вещества; катетеры удаляли продукты распада. А до Грумбриджа 1618 было еще девяносто лет пути.

Лучшее, на что мог надеяться сорокалетний человек, то, что по прибытии у него будет тело, имеющее биологический возраст около пятидесяти лет, в то время как там, на Земле, его семья уже давно умерла, все друзья обратились в прах.

Но путешествие стоило того. Или так думали колонисты. Червячок, что извивается в позвоночнике исследователя, непреодолимое стремление гнали их вперед — обнаружить богатство, мощь и свободу нового мира, занять место в исторических книгах — место не Вашингтона и даже не Христа. Они должны были занять место Адама и Евы.

«Это того стоит», — так думали все те тысячи добровольцев, отважившихся на это путешествие. Но что они будут думать, когда совершат посадку!

Если они высадятся, не зная всей правды, если какой-нибудь корабль, вроде эйзелевского, не перехватит их на полпути и не расскажет об этом, то их постигнет самое жестокое разочарование, которое когда-либо испытывал человек. Согласно их первоначальному плану полет «Тихо Браге» до Грумбриджа 1618 должен продлиться еще сорок лет. После появления эйзелевского сверхсветового двигателя перед ними предстанет планета, населенная сотнями тысяч людей, с работающими заводами и строящимися дорогами, где лучшие земли уже будут заняты и будет написано не менее пяти глав истории освоения планеты… И что же тогда подумают три тысячи стареющих искателей приключений?

Маршан простонал и покачал головой, но вовсе не потому, что корабль начал подъем и ускорение прижало его грудную клетку к позвоночнику.

Когда заработал полифлектер, он проплыл через пилотскую кабину и присоединился к остальным.