Роджер Зилазни - Остров мертвых

Однако, следовало выждать. Я хотел спуститься на Иллирию ночью, слететь легко, как пушинка — только черная, — и приземлиться на континенте Сплендида, в радиусе от ста до трехсот миль от цели моего назначения.

Надев рюкзак и выкурив сигарету, я направился в отсек, где находился спусковой снаряд. Открепив зажимы, я сел в него. Задвинув откидывающийся прозрачный купол моих аэросаней и проверив его герметичность, я почувствовал струю свежего воздуха над головой и приятное тепло у ног. Одно нажатие кнопки — и люк звездолета открылся.

Стена корабля раздвинулась, и в проеме показался полумесяц, — это была Иллирия. «Модель Т» должна была катапультировать снаряд в нужный момент; торможение при спуске работало в автоматическом режиме. Мое дело было управлять полетом только при вхождении в атмосферу. Вместе с аэросанями я весил не более двух-трех фунтов: в корпус спускового снаряда были вмонтированы антигравитационные элементы. Летательный аппарат был оснащен рулевым управлением, элероном, стабилизаторами, а также парусами и парашютами. Мои аэросани мало чем напоминали планер, как их представляют себе те, кто слышит о таком средстве передвижения впервые. Скорее, аэросани походили на парусную лодку для перемещения в трехмерном пространстве. Сидя в кабине, я наблюдал, как волны ночи постепенно смывают день на Иллирии. В квадрате люка показался Мопсус, а Каттонталлус исчез из поля зрения. Вдруг у меня зачесалась лодыжка.

Пока я скреб ногу, над головой загорелся синий свет, и, едва я успел пристегнуть ремни, он сменился красным. На расслабление не было ни минуты: раздался низкий звуковой сигнал, и снаряд выбросило из корабля с такой силой, будто осел лягнул меня в спину. Мою прозрачную капсулу со всех сторон окружали звезды, не втиснутые более в рамку выпускного люка, а передо мной висела темная Иллирия.

Я скорее плыл, а не спускался вниз, не падал, а парил в пространстве, но, стоило мне закрыть глаза, даже это перемещение не было заметно. Вселенная напоминала мне пропасть, черную дыру: она медленно разрасталась. В капсуле было тепло. В тишине были слышны лишь мое собственное дыхание, да стук сердца, да шум реактивного двигателя.

Обернувшись назад, я не увидел «Модели Т». Отлично!

Давненько я не пользовался таким летательным аппаратом в военных целях. Раньше я летал на аэросанях лишь для развлечения. Каждый раз, когда мне приходилось садиться в спусковой снаряд с серьезными намерениями, я вспоминал предрассветное небо, бурлящий океан подо мной, холодный пот, мерзкий привкус драмамина во рту и первый залп береговых артиллерийских орудий по заходящему на посадку самолету. В этих случаях я вытирал о колени липкие ладони, совал руку в карман и доставал оттуда свой талисман — кроличью лапку. У моего брата тоже была такая. Ему бы понравилось летать на аэросанях. Он любил и самолеты, и планеры, и лодки. Он обожал водные лыжи и акваланги, а фигурные полеты и высший пилотаж были его стихией, — вот почему он погиб в воздухе. Наверно, он заслужил такую смерть. А чего еще можно ожидать от траченой молью кроличьей лапки?

Блеск звезд, как любовь Господня, стал холоден и далек, когда я задвинул шторку в своей капсуле, чтобы солнце не било мне в глаза. Однако Мопсус светился отраженным светом, отбрасывая блики в черный провал. Орбита Мопсуса была средней из трех. Флопсус вращался по ближней орбите, но в данный момент его не было видно: он находился по другую сторону планеты. Все три луны управляли приливами и отливами. Как правило, моря на Иллирии вели себя относительно спокойно. Но раз в двадцать лет, когда все три луны сопрягались, начинался отлив, являющий собой необычайное, поразительное зрелище. Оказавшиеся в пустыни океанического дна коралловые острова, обнажаясь, сверкали пурпурно-красными ребрами, а воды, громоздясь, откатывались от рифов, образуя зеленую стену, — нет, гору, вихрем несущуюся вокруг планеты; галька, кости, деревянные обломки, дохлые рыбы валялись на оголенном песке, напоминая, что здесь ходил Протей. Затем поднимался ветер, температура скакала, как бешеная, климатические зоны путались, небо застилали облака, принимавшие причудливую форму храмов; потом начинался дождь. Ливень обрушивался водопадом, разбиваясь о землю, затопляя прекрасные города, и заколдованные острова возвращались в пучину морскую, а Протей (где только он прятался?) неистово хохотал, и смех его рассыпался раскатами грома. А в небе вспыхивал и гас огненный трезубец Нептуна, — вспыхивал и гас.

Потом все стихло: вам оставалось только протереть глаза от изумления.

Сейчас Иллирия была освещена так, как будто лунные лучи пробивались сквозь затянутое марлей окно. Где-то внутри планеты, объятой сном, вскоре начнет потягиваться, урча, ее похожая на кошку душа. Она проснется, выгнет спину и замурлычет, собираясь на охоту. Потом немного посидит, глядя на небо, на луны, мимо лун… Шепот пробежит над долинами, на деревьях зашелестит листва: они почувствуют мое приближение. Порожденные моей нервной системой, плоды расщепления моей собственной молекулы ДНК, они узнают меня. Они — мое создание, собранное из первичных клеток и отлитое в формы исключительно властью моего разума. Предчувствие.

— Да, дети мои, я иду к вам, ибо Белион осмелился появиться среди вас.

Полет.

Ах, если бы хоть один человек на Иллирии ждал меня, мне было бы легче. Честно говоря, все мое смертоносное оружие — не более, чем побрякушки. Если бы мой враг был человеком, я бы даже не стал возиться с подобной амуницией. Но Грин-Грин — не человек. Он даже не пейанин, что само по себе могло бы внушить ужас. Он — нечто большее.

Он — Носитель Имени, хотя и не по праву, а Великие могут оказывать воздействие на все живое, даже на микроскопические элементы, когда они попадают в их биополе или хотя бы соприкасаются с контуром их тени. Я ни в коем случае не впадаю в мистицизм. Я наслушался наукообразных объяснений касательно природы подобных воздействий. Стоит развесить уши — и вы, заработав шизофрению, свихнетесь на почве божественного начала своего «я». Пойдите на выучку к экстрасенсам, но прежде подумайте, сколько лет нужно потратить на обучение и какой процент кандидатов заканчивает полный курс.

Я чувствовал свое преимущество перед Грин-Грином, потому что местом встречи он выбрал мой мир. Сколько времени он там находился и что натворил на моей планете? Мне это было неизвестно, и проклятые вопросы мучили меня. Какие новости меня ожидают? Грин-Грин, безусловно, знал, что приманка сработает. Что за сети он плетет? Каков его перевес? Вряд ли он рассчитывает на неравенство сил, ведь он вступает в борьбу с Великим. Но и я не могу быть до конца уверенным в победе.