Роджер Зилазни - Остров мертвых

Ну, хватит ночных мыслей в утреннюю пору. Я встал и вернулся в башню.

Шимбо давал о себе знать все последующие дни. Как сквозь сон, я вспоминаю грозовые раскаты. Гремел гром, пели флейты, молнии вычерчивали причудливые иероглифы над горами, на фоне дождевых туч. В те дни природа плакала, а Шимбо дергал за веревку, раскачивая колокол. Я вспоминаю зелено-серую процессию, вившуюся змейкой по лесной тропе до того места, где деревья кончались и мягкая земля переходила в каменистую почву. В головном уборе Великого Носителя Имени, с завязанными черным платком глазами, я шел следом за поскрипывающим катафалком. На плечах у меня лежала темная, с подпалинами, траурная шаль, а в руках я нес маску Лоримеля. Никогда больше не вспыхнет пластина с изображением Многорукого в пейанских храмах, пока кому-нибудь не присвоят имя Бога. Я знал, что во время совершения печального обряда лик Лоримеля сиял во всех пейанских святилищах Вселенной. Затем последняя дверь захлопнулась, оставив позади себя серо-буро-черный провал.

Правда, похоже на ночной кошмар?

После того как все кончилось, я, в соответствии с местными обычаями, целую неделю не выходил из башни, соблюдая пост и оставаясь наедине со своими мыслями.

Пока я сидел взаперти, ко мне через Свободный Дом пришло сообщение из ЦУРМЕКа. Я не стал читать его до истечения недельного срока.

Ознакомившись с посланием, я выяснил, что на Иллирии появился новый хозяин — фирма «Грин и компания. Разработка полезных ископаемых». Еще до наступления вечера мне удалось установить, что глава фирмы — Грин-Грин-гарл, бывший житель Дилпеи, ученик Делгрена из Дилпеи, Великого Носителя Имени Бога Клайса, Чьи Уста Порождают Радугу.

Я позвонил Делгрену и договорился с ним о встрече на следующий день. Траурный пост был окончен. Я наконец поел и уснул крепким сном. Если мне и снилось что-то, то я ничего не помню.

Малисти не удалось напасть на след: на Дрисколле он никого не обнаружил. Делгрен из Дилпеи мало чем был полезен: он не видел своего ученика несколько столетий. Он туманно намекнул мне, что Грин-Грина ожидает сюрприз, если тому вздумается вернуться на Мегапею. (Интересно, совпадали ли наши намерения?)

Как бы то ни было, для меня данные обстоятельства уже не имели значения. Мое время на Мегапее истекло.

Я завел двигатели «Модели Т», взмыл в небеса и, покинув планету, устремился вперед, пока Время и Пространство не сгустились в пространственно-временной комок.

Полет продолжался.

Я сам себе произвел местную анестезию и, сделав надрез на среднем пальце левой руки, имплантировал в мякоть лазерный кристалл на пьезоэлектрической подкладке, стянул края ранки и приложил к ней заживитель на четыре часа: на пальце даже шрама не осталось. Если мне придется воспользоваться этой штукой, боль будет адская, кожу на подушечке разорвет в клочки. Нужно только повернуть руку ладонью вверх, сжать все пальцы в кулак и резко выбросить вперед средний палец: из него вылетит лазерный луч, способный пробить даже толстенную гранитную глыбу.

Я упаковал провиант, включая неприкосновенный запас, медикаменты и корень глиттена блестящего в небольшой рюкзачок, который я спрятал в укромном месте, рядом с люком. Ни компаса, ни карт мне, естественно, не понадобится, но коробок спичек, кусочек синтепласта, фонарик и очки для ночного видения могут пригодиться. Я тщательно продумал, что мне следует взять с собой, и обмозговал свои планы.

Я решил не спускаться на Иллирию в «Модели Т», а пересесть в неметаллический спусковой снаряд и в нем выйти на орбиту. На Иллирии я намеревался пробыть не более недели. Я решил запрограммировать «Модель Т» на спуск к концу заданного срока. Если в означенное время меня не окажется в условном месте, корабль будет зависать над мощнейшим природным энергетическим источником планеты в один и тот же час каждый следующий день.

Я спал, ел, ждал. Я ненавидел.

И вот наступил день, когда я услышал гул, постепенно переходящий в свист. И снова — тишина. Начался неистовый звездопад: космические градины пронеслись мимо, и все застыло. Впереди светилась одна яркая звезда.

Определив местоположение Иллирии, я двинулся ей навстречу.

Двое суток спустя (по земным меркам за это время сменилось бы несколько поколений) я увидел ее: зеленовато-опаловый мир с синими морями, обрамленными бесчисленным множеством заливов, бухт, фиордов; пышная растительность на трех тропических континентах; леса, несущие прохладу, и бесконечная гладь озер на четырех материках с умеренным климатом; чрезмерно высоких гор нет, зато много холмов; для разнообразия рельефа — девять небольших пустынь; есть извилистая река длиной в пол-Миссисипи, система океанических течений, которыми я вправе гордиться, и узкий, длинный перешеек между двумя континентами не менее пятисот миль в длину, представляющий собой горную цепь, — я перекинул этот «мостик» только потому, что и антропологи, и геологи неравнодушны к подобным структурам, только первые их обожают, а вторые — ненавидят.

Сверху мне было удобно наблюдать, как в недрах океана, у экватора, зарождается шторм и обрушивается стеной дождя. По мере моего приближения к планете три луны — Флопсус, Мопсус и Каттонталлус по очереди закрывали мне обзор.

Я вывел «Модель Т» на широкую эллиптическую орбиту, далеко отстоящую от орбиты последней из лун, в надежде, что мой корабль останется вне радиуса действия локаторов. Затем я разработал две программы спуска: одну — для себя, а другую — для последовательных ежедневных снижений моего звездолета, который будет прилетать за мной. Определив, в какой точке я нахожусь, я включил аварийные системы и прилег отдохнуть.

Проснувшись, я зашел в туалет, затем, проверив спусковой снаряд, обошел весь звездолет. Приняв сверхзвуковой душ, я натянул черную рубашку и брюки из водонепроницаемой синтетической ткани, название которой я начисто позабыл, хотя я сам — владелец компании. На ноги я надел сапоги, которые я всю жизнь называл армейскими, но теперь они переименованы в «туристские», и засунул штанины внутрь.

Подпоясавшись ремнем из мягкой кожи, я щелкнул двойной металлической пряжкой, при необходимости легко распадавшейся на две половинки, которые могли бы в крайнем случае послужить ручками, если бы мне пришлось этим ремнем кого-нибудь душить. Я пристегнул портупею так, чтобы лазерный пистолет лежал на правом боку, и на спину прицепил несколько связок мелких гранат. На шее у меня висел медальон с минибомбой, а на левое запястье я надел часовой механизм, настроенный на распыление нервно-паралитического газа над Иллирией, начиная с девяти часов утра, — нужно было только вытащить стерженек. В карманы я не забыл сунуть расческу, носовой платок и — на счастье — потертую за тысячелетия кроличью лапку. Все было готово.