Ринат Мусин - Любви все роботы покорны (сборник)

– Изложите доказательства, истец, – строго произнесла судья Райх, закончив публичное чтение иска.

Адвокат Клэйр прижала микрофон к губам:

– Восьмого числа, в восемь тридцать утра, когда миссис Ле Флер появилась в офисе, господин Аккерман произнес: «Ты потрясающе красиво выглядишь, Шанда!»

Возмущенный зал взорвался:

– Какой наглец! Думает, что если он – владелец бизнеса, то все разрешается!

– Как несчастная женщина должна реагировать на такое хамство?!

– Вы признаете изложенный факт, ответчик? – спросила судья.

– Не помню, – пролепетал Аккерман.

– Не помните или отрицаете?

– Я…

– Вы, между прочим, под присягой. Истец, у вас есть свидетели сказанного?

– Трое. Теперь осталось двое. Один не может свидетельствовать – он уже в гробу.

Стремительным порывом вмешался адвокат Харс:

– Ваша Честь, госпожа Судья! Уважаемая почтенная публика! Конечно, мой клиент расточал свои комплименты при свидетелях. Где вы видели, чтобы человек, задумавший что-то недостойное, предавал свое мнение огласке? Он просто хотел поощрить работника из самых лучших побуждений…

Говорящий прервался, потому что в лицо ему попал запущенный из зала надкушенный помидор. Сдержать негодование трудящихся было невозможно.

– Этот Аккерман так обнаглел, что его не волнуют рядом стоящие!

– Долой насильников!

– Носильщиков долой!

– Свободу Шанде Ле Флер!

С трудом успокоив толпу, судья продолжала следствие.

– Истец, у вас есть еще примеры?

– С чувством глубочайшего возмущения, – говорила Клэйр, – я перехожу к наиболее трагической части своего повествования. Восемнадцатого, в два часа после полудня пятеро служащих и мистер Аккерман обедали в соседнем ресторане. Ответчик взял в руки спелый банан, подрезал шкурку и, помахивая, спросил Шандольер: «Хотите?»

– Ваша Честь! Я прошу включить кинопроектор. Все готово?

На белом экране было отчетливо видно, на что похож покачивающийся в ее пальцах телесного цвета банан.

Кто-то включил мелодию американского гимна. Пели все. И судья, и мужчины.

– Гнать мерзавцев из Флориды!

– Надо же, какой у него большой, кто бы мог подумать…

– Бойкотировать Банановую Республику…

Судья Райх, звоня в колокольчик, пыталась успокоить публику:

– Какие еще веские доказательства имеются?

– Прошу пригласить независимого свидетеля, – заявила Клэйр.

Под ритмичные аплодисменты зала к сцене подъехала комфортабельная инвалидная коляска, громко зазвучал клаксон. Сидевшая за рулем немолодая, но моложавая леди надела очки, вставила в уши слуховые аппараты, подправила челюсть, достала особый беспроводной микрофон.

– Я – Вивиан Фитц, была замужем восемь раз! Сначала был Сэрж… Само упоение… Сколько грации… Кушал мои котлетки одну за другой. Люсифер тоже скончался после котлеток, но Энтони попал под поезд. Александр…

– Уважаемый свидетель, – прервала ее судья Райх, – знаком ли вам кто-либо из сидящих здесь мужчин?

Миссис Фитц сняла очки, взяла в руки длинный лорнет с двумя биноклями внутри, вплотную подъехала к Аккерману.

– Эй, да это же Гилли из сосисочного бизнеса! Обольститель лукавый… Мы познакомились – тогда я была замужем за небогатым золотопромышленником Джеком, – когда он явился в мое имение сосиски продавать. Ты повзрослел, Гилберт…

Адвокат Клэйр успела вставить:

– Хотелось бы услышать подробности…

– Ну, как… – продолжала Вивиан. – Взял этот Гилли сосисочку за кончик, обмакнул ее в белый соус и так, покачивая, игриво спрашивает: «Любите?» А соус с кончика мелкими капельками и падает… Ну, разве я могла устоять? А сосиски невкусные оказались – Джек до смерти отравился ими потом.

– Вы занимались доставкой сосисок, мистер Аккерман? – спросила судья.

– Да, но в то время мне было пятнадцать лет, и я не помню такого случая…

– Всех обманутых, брошенных, покинутых – не упомнишь! – раздался крик из зала.

Адвокат Харс вмешался:

– Мое детективное расследование показывает, что в то время, двадцать семь лет назад, когда моему клиенту лишь исполнилось пятнадцать, вам, уважаемый свидетель, было далеко за шестьдесят…

– Вы что здесь? Дискриминацией женщин по возрастному признаку занимаетесь?! – заорала Клэйр.

– Тут некоторых пора привлекать за растление малолетних, – не скромничал Харс.

– Брейк, – сказала судья Райх, разводя дерущихся. – Объявляется перерыв. Во второй части выслушаем аргументы защиты.

Харс задавал свои детективные вопросы, передвигаясь по сцене, словно танцуя мазурку:

– Миссис Ле Флер, где вы находились пятого в полдень?

– На работе, при исполнении служебных обязанностей, – четко отвечала Шанда.

– А восьмого в семь вечера?

– Мы с мужем посетили службу в храме Святого Варфоломея.

– Какая прекрасная у вас память, миссис Ле Флер! Не напомните ли, что вы делали двенадцатого после девяти вечера?

Услышав вопрос, Шанда разрыдалась, упав на пол. Это были протянутые в мольбе руки Дездемоны. Арией страдающей Виолетты зазвучал Верди. Ермоловой нечего было бы делать рядом с выдающейся Шандольер.

В оцепеневшем зале Харс продолжал:

– Слово предоставляется свидетелю, инспектору полиции.

Нехуденькая тетка в униформе блюстителя порядка излагала суть:

– Двенадцатого вечером был срочный вызов в неблагополучный массажный салон. Среди прочих мною была задержана молодая женщина, лежавшая голышом с высоким усатым мужчиной. Здесь фотографии для обозрения. Позднее была установлена ее личность.

– Вы можете опознать подозреваемую? – жестко вставила судья.

– Да, – ответила инспектор, указывая на Шанду. – Кроме того, у той женщины на левой ягодице была татуировка – в виде накрашенных губ.

– Истец, как часто вы подрабатываете подобным образом? – рявкнула Райх, просматривая фотографии.

Шандольер пыталась ответить, но рыдания прерывали ее.

Харс, глядя на Клэйр, уверенно исполнил позу игрока в гольф, наносящего точный, решающий удар.

– Уважаемый свидетель, – спросила адвокат Клэйр, – вы можете опознать того высокого с усами мужчину, который находился с потерпевшей?

– Безусловно.

– Главный свидетель – вперед! – торжественно изрекла Клэйр.

На сцену вышел нескладный тип с тонкой шеей, похожий на постмодернистского поэта-грача. Он был слегка под мухой, но создавалось впечатление, что таково его обычное состояние. По характерному блеску глаз Харс сразу заподозрил, что свидетеля только что выпустили из психиатрической лечебницы.

– Вдохновение, творческий порыв – вечно искомые… Жизнь отдашь за секундное озарение мысли… Прочувственность сюжета – черства… Я…