Евгений Филенко - Пламенная кода

Командор молчал, втайне для самого себя наслаждаясь забытым ощущением праздности.

Ни о чем не нужно было беспокоиться, не думать ни о ком, а если и думать – то, впервые за много лет, о скорой встрече с близкими. Подбирать слова, уместные в момент встречи. Готовить себя к избыточным эмоциям, увы, неизбежным в подобных случаях.

И наконец-то строить планы на будущее.

– Сударь, не волнуйтесь, сейчас мы вас понесем…

Он ни капли не волновался. Тем более что унесли его недалеко, а всего лишь на свободный от столпотворения участок опушки, где с непрерывными успокоительными речами водрузили на голову шлем из легкого белого пластика, а совершенно уже темноликая дама с седыми кудряшками, во всем синем, приникла к развернувшемуся тут же экрану видеала.

– Очаги здесь, здесь и здесь, – объявила она в пространство отрывистым голосом.

– Что это значит? – спросил командор Хендрикс как можно более беззаботно.

– Ничего серьезного, – отрубая каждое слово, сообщила властная дама. – Последствия микроинсультов.

– Надеюсь, я вас не разочаровал? – осторожно попытался пошутить командор.

Он уже и забыл, как это бывает приятно – шутить с незнакомыми женщинами. В особенности, когда они готовы воспринимать твои шутки.

Дама явно была не готова.

– Вы не мой пациент! – рубанула она напрямик. – Кто следующий?

Командор, немного обескураженный, счел было, что о нем позабыли, и снова попытался принять вертикальное положение.

– Нет, нет, – прозвучало прямо над ухом. – Вставать вам пока не следует.

– А если?.. – с легким возмущением попытался протестовать командор.

– Мы что-нибудь придумаем, – хмыкнули в ответ.

Неизвестно откуда взявшийся ван Ронкел, бледный, осунувшийся, вдруг опустился на колени и молча уткнулся лицом командору в плечо. Слегка опешив от такой неожиданности, тот не придумал ничего лучшего, как потрепать его по вздрагивающей спине и пробормотать какую-то утешительную ерунду вроде:

– Ну, ну, что с вами, Геррит… все позади… видите, все-таки нас спасли…

Стоявшая над ними совсем юная и уже поэтому ослепительно прекрасная рыжая докторша с отчаянием в голосе твердила:

– Господин ван Ронкел, вам нельзя волноваться, пойдемте со мной!

– Ну почему нам нельзя волноваться? – спросил командор Хендрикс, чтобы хоть как-то разрядить напряженную сцену. – Теперь, когда все позади, мы ведь можем позволить себе немного эмоций, разве нет?

– Конечно, можете, – подтвердил смешливый смуглоликий медик из тех двоих, что обихаживали самого командора. – Но особо сильные эмоции лучше оставить на потом.

Как только ван Ронкела увели, он занял его место, слава богу – на грудь кидаться не стал, но приблизился со своими хитрыми мовидами почти вплотную.

– Вы помните, как вас зовут? – внезапно спросил он, и это вовсе не походило на шутку.

– Разумеется, – нахмурился командор. – Что за нелепый вопрос… Томас Йенс Хендрикс.

– Сколько вам лет?

– Пятьдесят семь – субъективных…

– Что сегодня было на завтрак?

Командор ни черта не понимал и, как бывало в подобных ситуациях, начинал потихоньку злиться на собственное непонимание.

– Кофе, – сказал он резковато. – А если точнее, паршивый эхайнский суррогат. Два тоста, выпеченных из эхайнской муки. Вы, должно быть, видели насаждения церфесса, местного злака. Несколько кусочков эхайнской органической субстанции, которую условно можно назвать «сыром». Порция каши из того же церфесса, с добавлением орехов. Обеда, как вы, верно, уже догадались, не было.

– Прекрасно, – сказал смуглый, хотя с его лица никак не сходила тень озабоченности. – Кстати, хотите кофе?

– Я слышал краем уха, у меня что-то не так с митральным клапаном. Если память мне не изменяет, это связано с сердцем и с тем не самым правильным образом жизни, что я вел последние пять лет.

– Пять лет, – задумчиво повторил смуглый, а седая злюка, что как раз в этот момент занималась Клодом Ланглуа, дернулась так, словно хотела все бросить и принять участие в странных расспросах, но удержалась, ограничившись короткой репликой на неизвестном языке.

Командор пожалел, что рядом нет Ниденталя, который наверняка не отказал бы себе в удовольствии тут же эту реплику перевести на интерлинг, лимбургский и пару-тройку других распространенных человеческих языков.

Кстати, о Нидентале.

– Могу я узнать, все ли группы вернулись? – спросил командор Хендрикс.

– Все, – рассеянно ответил смуглый. – Кроме, кажется, одной, за которой, как я слышал, уже отправили несколько человек.

– Несколько человек? – помрачнел командор. – Зачем? Разве они не могут вернуться без посторонней помощи?

– У меня нет информации, – уклончиво сказал смуглый. – Давайте лучше я принесу вам кофе. Земной, настоящий… ну, почти как настоящий. Вам можно.

Он исчез, и командор без промедления выбрался из своего шезлонга. Коль скоро кофе ему можно, то стоять на своих ногах – и подавно.

Опушка леса была заполнена людьми. На одного колониста приходилось не меньше троих спасателей. Создавалось впечатление, что бывших заложников деликатно и в то же время настойчиво пытались разъединить. Возможно, командору показалось. Или же в том заключался некий медицинский смысл…

Командор Хендрикс никак не мог избавиться от ощущения нереальности происходящего. Кажется, он даже понимал, в чем причина. Глубоко внутри он упорно не верил в то, что избавление, которого так долго ждали, особенно в первые невыносимые месяцы, наконец пришло. Он отвык надеяться. Более того: с какого-то момента он и сам исподволь, украдкой, без нажима внушал подопечным идею о беспочвенности ожиданий, настраивал всех на долгую, стайерскую дистанцию, гасил истерики и одновременно разрушал иллюзии. Что удивительного в том, что он был первым, кто лишился иллюзий?..

Ближе всех к нему, утопленные в таких же шезлонгах, находились почему-то сплошь одни женщины, та же Ольга Шнайдер, те же Анна и Эрна Шмитт, все зареванные, и толку от них предполагалось немного.

Затем командор Хендрикс заметил Юбера Дюваля и помахал ему. Вокруг старшего Дюваля хлопотали не только супруга и сын, а еще и целый выводок медиков.

Ну да, конечно, теперь ему не было уже никакой нужды, как прежде, заботиться о двухстах пассажирах «Согдианы»… Но недостаток информации начинал тревожить и угнетать.

Зачем далеко ходить за примером: куда пропал Оберт со своей группой? Уж он-то прежде многих объявился бы рядом, хотя бы затем, чтобы похвалиться отвагой и хитроумием…

Кто эти устрашающего вида существа, что стоят кордоном вокруг лагеря заложников, и если это и впрямь кордон, от кого или чего они поставлены охранять? Не означало ли это, что не все еще эхайны были обезврежены?