Евгений Филенко - Пламенная кода

Молодой ксенолог Константин Кратов прибыл со вторым эшелоном спасателей. Медлаборатории уже выдали первые результаты, активность эруптовируса , «разрывного вируса», как уже осознанно и поделом был поименован возбудитель недуга за его поведение в клеточных структурах, можно было подавить – но не локализовать, не излечить и тем более не устранить последствия. В тот момент вообще было неясно, излечима ли «генетическая чума» в принципе или последний кваррху погибнет прежде, чем удастся получить ответ на этот зловещий вопрос.

Было мрачно и безысходно – вне зависимости от времени суток. Кратов работал в группе контакта на севере, на том самом побережье, где при счастливом стечении обстоятельств можно было найти «Узницу Миров» – божественную самосветящуюся жемчужину, из драгоценностей драгоценность, но обстоятельства складывались настолько злосчастным образом, что никому и дела не было до сокровищ океанской пучины. В то время он являл собой необученного неофита, неуклюжего и громоздкого, совершал массу глупостей, лез куда не надо, не изжив еще до конца плоддерской удали, все время что-то ронял и совершенно не ведал страха…

Страх пришел потом, вместе с бессонницей. Перед глазами безотвязно стояли черные жирные лужи, подернутые рябью от нескончаемого дождя и нервно вздрагивавшие от афтершоков, черно-красное зарево во весь горизонт – и тела, тела… Там вообще мало кто спал, транквилизаторы не действовали, и вскоре прибыла группа психологов – купировать нервные срывы у миссионеров.

Беспрестанные цунами воспринимались как досадное затруднение и жутко раздражали, не более того. «Что, опять катит?» – «И, как всегда, не ко времени». – «Давно следовало откочевать подальше от берега». – «Ну, на берегу хотя бы не так трясет». – «На сколько поднимаемся?» – «Сто или двести, должно хватить». – «За глаза…»

Однажды Кратов поймал себя на том, что ему со своей непрошибаемой иммунной системой стыдно быть аномально здоровым среди умирающих. Когда, в развитие этой мысли, он начал подозревать вирусологов-исследователей в неспешности, стало очевидно, что ему тоже нужна помощь психолога…

На очередном совещании прозвучало: мы терпим фиаско, пытаемся одолеть врага, о котором ровным счетом ничего не знаем. Все, кто имел касательство к появлению эруптовируса, оказались в числе первых его жертв. На исследование его природы и поиск противодействия уйдут годы, но у кваррху нет столько времени. И как-то сама собой возникла идея, что неплохо было бы покопаться в руинах лаборатории, откуда все началось, и найти там хотя бы какую-то информацию. «Хорошая идея, – сразу сказал не по ситуации щеголеватый, изящный, похожий на подростка руководитель Контура безопасности по имени Эрик Носов, которого все недолюбливали за обыкновение везде совать нос и первым долгом все запрещать. – Я могу это сделать». На него посмотрели с еще большей неприязнью. «Но мне понадобятся добровольцы, – продолжал Носов, давно уже привыкший к атмосфере антипатии. – Я же не генетик, могу притащить что-нибудь не то. Два-три генетика с опытом выживания… хотя других, подозреваю, сюда бы не пустили. Желательно – сопровождающий из кваррху, и еще я возьму троих из Контура». – «Ну, допустим», – сказал начальник миссии Фред Ханстра, темный от бессонницы и переживаний, профессиональный организатор с богатым спасательским прошлым, в котором никогда прежде не случалось гибели цивилизации. «Забросите нас воздухом как можно ближе к лаборатории, – азартно сказал Носов. – Вместе с небольшой гравиплатформой. Безопасность в пути я обеспечу. В конце концов, чего там особенно бояться? Звери разбежались, вирусу мы не по зубам… Вулканы? Баловство. Заберете нас по вызову оттуда же, где высадили». – «Можно мне с вами?» – спросил из своего угла Кратов. «Кто это такой смелый?» – осведомился Носов с иронической ухмылкой. «Я ксенолог, – сказал Кратов обиженно. – И у меня громадный опыт выживания. В плоддерах…» – «Нет, спасибо, – ответил Носов. – Ксенологи там не нужны, в особенности такие громоздкие. А плоддеры и подавно. Случись нехорошее, кто вас потащит на себе? Как-нибудь в другой раз, хорошо?» – «Я сам кого хотите дотащу туда и обратно», – проворчал Кратов, но не был услышан.

Добровольцами вполне ожидаемо вызвались все генетики до единого, и Носову осталось лишь указать на тех, кого он держал в уме уже в момент оглашения своего плана.

Выбор проводника оказался еще проще, поскольку совершенно здоровых и вменяемых кваррху к тому времени насчитывалось не более полусотни, и нужен был лишь тот, кто готов к дороге в один конец. Конечно, его накачали промежуточной, самой успешной на данный момент вакциной, уговорами сломили сопротивление – какие-то невнятные этические препоны! – и упаковали в глухой защитный костюм. И все же, и все же…

Кратов без особой надежды предложил свои услуги еще раз, перед самым вылетом, и снова был отвергнут.

Если Сарагонду можно было считать адом, то группа Носова отправлялась к самому Престолу Сатаны. Так это место обозначил на карте какой-то мрачный остряк. Никто не верил в их возвращение – кроме парней из Контура, что давно знали Эрика Носова. На все вопросы они сообщали одно и то же: «Все будет хорошо. Эрик большой пижон и наглец, но он лучший. Завтра он вернется…» Примерно так же отвечал и сам Носов: «У нас все хорошо. Потерь нет и не будет. Будьте готовы забрать нас завтра».

Так продолжалось бесконечных пять дней, и все это время кваррху умирали тысячами и тысячами.

А потом Носов и его люди вернулись с материалами из лаборатории, вернулись все до единого, живые, здоровые и полные впечатлений, и даже кваррху-проводник выглядел неплохо, хотя его и потряхивало от лошадиной дозы вакцины. Сам Носов, за эти несколько дней иссохший, словно мумия, но не утративший осанки и форса, успел еще сделать доклад руководству миссии, отпустить пару острот, ответить на приветствия, и вдруг замолчал, поплыл взглядом, и не упал даже, а осел где стоял, будто из куклы в натуральную величину вдруг выпустили воздух, а вернее – вынули живую человеческую душу; наступила реакция.

Остальных накрыло чуть позже: кого-то колотила истерика… кто-то впал в ступор, не мог ни есть, ни пить, ни говорить… у проводника обнаружились симптомы «чумы» в самой острой форме. К утру он умер в походном госпитале, успев произнести короткую фразу, которую находившийся рядом медик не понял и как сумел воспроизвел Кратову. «Ничто не должно быть напрасно», – перевел тот. И отправился к Эрику Носову, что валялся в соседнем отсеке.

В отличие от остальных, с ним хлопот было меньше всего: лежит себе и молча, не мигая таращится в низкий потолок. Кратов задвинул за собой дверь, без усилия усадил Носова, привалив к стенке – тот не противился, кукла куклой… – и достал из кармана фляжку. «Сейчас я тебя ударю, – сказал Кратов. – Если попаду, ты пьешь. Если увернешься, пью я. Нормальная плоддерская психотерапия». Он ударил – несильно, ладонью, и попал. «Пей». Носов не реагировал, глядя сквозь него. Зловеще усмехаясь, Кратов зажал ему нос и, выждав момент, втолкнул горлышко фляжки между зубов. Носов поперхнулся и задышал. «Вторая попытка, – сказал Кратов. – Готов?» На сей раз Носов попытался уклониться, но вяло и неспешно, овладевшие его сознанием призраки не сдавались без боя. «Пей». Носов отпихнул фляжку, однако силы были неравны. «Продолжаем», – беспощадно сказал Кратов. «Иди к черту, плоддер вонючий», – прошипел Носов. «После тебя», – ответил Кратов ледяным голосом и отпустил очередную затрещину. «Хватит, – сказал Носов. – Откуда у тебя эта отрава?» – «Из стандартного пищеблока. Полночи убил на небольшую емкость». – «Разве пищеблок способен синтезировать алкоголь?» – «Не способен. Но у плоддеров к технике особый подход». – «Дай сюда, – проговорил Носов почти живым голосом и сделал большой глоток. – Думаешь, ты плоддер и тебе все можно? Все повидал, ни хрена не боишься, да? – Его язык слегка заплетался, из глаз текли слезы. – Мальчик… Кутенок… Плоддер, мать твою… А хочешь, я расскажу тебе, каково оно – у Престола Сатаны?..»