Ганс Доминик - Лучи смерти

— Я думаю, что мы можем завтра ожидать прибытия английского флота около девяти часов.

Вызвали по телефону доктора Роквелля. В положении президента-диктатора не наступило изменения. Полномочия перешли к государственным секретарям.

В то время, как врачи старались привести в чувство Цируса Стонарда, четверо государственных секретарей взяли на себя управление гибнущим государственным кораблем.

Доктор Глоссин сидел в своей нью-йоркской квартире и размышлял об этапах своей политической карьеры. Уже неделю находился он в Америке и не потерял даром ни одного часа. Он снесся с лидерами социалистов и представителями финансового мира… Рабочие и миллиардеры одинаково были утомлены господством диктатора.

Еще и теперь доктор Глоссин удивлялся доверчивости, с какой встретили его лидеры различных партий. Где было доказательство, что он действительно отпал от Цируса Стонарда? Что знали эти глупцы о власти, обо всем, чего еще нужно было ожидать?

Доктор Глоссин знал планы красных и финансистов, точно взвесил их шансы. Революция, без сомнения, удастся обеим партиям, но в том и в другом случае успех не будет полон и в дальнейшем неизбежна гражданская война.

Но в Соединенных Штатах была еще и третья партия, члены которой называли себя просто «патриотами». Еще недавно доктор Глоссин удостаивал их только пожатием плеч. Патриоты были так несовременны, занимаясь политикой лишь ради отечества и старых американских заветов. Программа патриотов заключала идеальные требования. Поэтому-то и Цирус Стонард и доктор Глоссин, позволяли им действовать, считая их безопасными мечтателями.

Лишь пять дней тому назад, доктор вступил в сношения с лидером партии, Вилльямом Беккером, предварительно узнав, что белые и красные хотят выступить в один день. Он подстегнул партию к активному действию. Запершись на всю ночь с мистером Беккером, он наметил план восстания и разработал его до мельчайших подробностей, так что его дьявольская хитрость устрашила лидера.

Они не сошлись только в пункте, касавшемся устранения диктатора. Глоссин стоял за воздушные торпеды над Белым Домом. Мистер Беккер был против всякого кровопролития. Он признавал большие заслуги президента-диктатора перед Штатами. Цирус Стонард должен был быть убран и лишен власти, но без насилия над его личностью или жизнью.

Доктор Глоссин поднялся на тридцать второй этаж небоскреба. Это была обыкновенная, скудно обставленная контора. В ней сидел только один человек, высокий пятидесятилетний старик. Это был Вилльям Беккер, лидер патриотов.

— Вы пришли, господин доктор?.. Тем лучше, мне не нужно посылать за вами.

— Я пришел, мистер Беккер, потому что время не ждет. Я настаиваю на том, чтобы мое прежнее предложение было принято.

— Это излишне!

— Объясните, пожалуйста.

Лидер молча подошел к двери в соседнюю комнату и открыл ее. Вошел третий человек и, несмотря на штатское платье, доктор Глоссин узнал полковника Коле, командира гвардейского полка. Они были знакомы друг с другом много лет.

Глоссин онемел. Его обычное самообладание изменило ему.

— Вы… полковник Коле?..

Беккер кивнул.

— Довольны ли вы, господин доктор?..

— Сегодня ровно в одиннадцать часов вечера работа партии начнется во всех городах Штатов. В десять часов полковник Коле сменит старую стражу в Белом Доме. Обо всем остальном вы переговорите в дороге. Теперь спешите.

Глоссин поднялся вместе с полковником на крышу небоскреба. Там их принял аэроплан. Летние сумерки ложились на океан, когда он взял курс на Вашингтон и перелетел через нью-йоркскую бухту.

Внезапно показалась бесконечная вереница бронированных крейсеров, торпед, аэропланов-субмарин и подводных крейсеров. Они пронеслись по волнам, рассыпавшимся пеной со страшной быстротой.

Это было странное и жуткое зрелище. Эти корабли двигались не по собственной воле: между ними не было обычного расстояния. К боковым стенам тяжелого крейсера приклеились три торпедных лодки, как молодые раковины к старым. Второй крейсер был прикреплен к другому кораблю. Так несся по волнам могучий боевой флот, какой-то невидимой силой слитый в одну бесформенную глыбу.

На всех мачтах, поврежденных бешеным бегом по Атлантическому океану, развевались американский флаг и флаг Великобритании. Лишь возле Санде Гук стал замедляться бешеный темп флота. Медленнее, но все еще спаянный, вошел он в нью-йоркскую гавань.

Доктор Глоссин на шаг отступил от окна и сжал руку полковника Коле.

Они стояли и дивились на разыгравшееся под ними зрелище в то время как аэроплан продолжал путь к Вашингтону.

После долгого молчания полковник спросил:

— Что это? Не приснилось ли мне?

— То, что вы видели — жуткая действительность. Действие таинственной силы, которой хотел пренебрегать Цирус Стонард.

Доктор Глоссин говорил о вещах, о которых полковник Коле до этой минуты не имел понятия — о загадочной власти, о ее угрозах и запрещениях, о невозможности противиться ей. Чем дальше говорил доктор, тем сильнее было изумление полковника.

В десять часов стража Белого Дома, составленная из полка Говарда, была сменена офицерами и солдатами полка Коле. Он рассеянно выслушал доклад дежурного офицера. Это состояние продолжалось до тех пор, пока Глоссин не вошел в комнату с часами в руках.

— Который час у вас, господин полковник?

Полковник медленно достал свои часы.

— Десять минут одиннадцатого.

Полковник вскочил.

— Я готов!

Полковник вышел в коридор и приставил свисток ко рту. Еще прежде, чем замер последний звук, со всех сторон стали появляться солдаты и офицеры его полка.

Оба адъютанта диктатора показались, чтобы запретить шум, но мрачная серьезность и сдержанность, выражавшаяся на всех лицах, испугали их.

— Что это значит, господин полковник?

— Вы арестованы и передаетесь под охрану майора Стенли.

Оба адъютанта без сопротивления склонились перед этой силой. Пока их уводили, полковник Коле открыл дверь комнаты диктатора. На встречу ему вышел доктор Роквелль.

— Тихо, господа! Президенту нужен…

Увидев решительные лица наступающих, лейб-медик молча отошел в сторону. Полковник Коле вошел в комнату и медленно направился к большому письменному столу, за которым сидел Цирус Стонард с бумагой в руке.

Офицеры и солдаты ринулись в комнату вслед за своим полковником и полукругом стали у стены.

Цирус Стонард повернул голову к вошедшим.

— Чего хотят победители при Грейтауне, при Филиппсвилле и Фриско?

Это были названия битв последней японской войны, почетные имена для полковника Коле и его людей.

Полковник Коле отступил на шаг… потом еще и еще. Он отступал перед загадочным выражением глаз Цируса Стонарда. Это не был угрожающий, околдовывающий взор властителя, но просветленный взгляд человека, который все узнал и испытал.