Геннадий Прашкевич - Шкатулка рыцаря (сборник)

«Хочешь поговорить об этом?»

Я выругался: «Извини сердечно».

« Графиня хупалась в мирюзовой ванне, а злостный зирпич падал с карниза… »

Раньше я думал, что Лёня сам придумывает свои заумные изречения, но потом узнал, что принадлежат они знаменитым русским поэтам Серебряного века. Но Врач и без того крейзовая личность. Врач по профессии и Врач по фамилии. На сыскное бюро работает уже семь лет. «Вот пересажаем всех преступников, вернешься к лечебной практике, – ободряет Лёню Роальд. – А пока лечи общество».

Лечить общество Лёне нравится. Живет в пригороде, пользуется электричкой. Всегда в кармане лежит томик Жана Жене – на французском. « Через две минуты, когда Люсьен оказался в моих объятиях, я схватил его за волосы, чтобы посмотреть ему в лицо, и увидел, что он плачет. И тогда в моей душе воцарился покой оттого, что я утешил Люсьена. Я гордился даже тем, что я – причина слез, источник радости и страданий этого малыша ». Ничего гнуснее текстов Жана Жене я никогда не читал, но Врачу они по душе. И сам он сильно нравится девушкам и цыганкам. Они летят на Лёню как на огонь. «Позолоти ручку!» – «Хотите об этом поговорить?» Цыганки хотят. И девушки хотят. Всегда и везде Врачу стои́т пруха. Если потеряет кошелек с зарплатой, непременно найдет чужой мятый червонец. Если пьяные лбы отберут у него сумку с продуктами, успеет сесть в переполненную электричку. Если выбросят из вагона на пятом километре, книжка Жана Жене не выпадет из кармана.

« Взнуздав бензиновых козлов ».

Коробка на столе беспокоила меня.

Оказалось, это игрушка. Тот пазл, который принесла Осьмёркина.

Сантиметров тридцать по диагонали, бортики высотой сантиметров в десять. Непонятно, зачем называть красивую женщину сукой из-за такой ерунды. Что-то вроде игрушечного катка для лилипутов, только залит не льдом, а полупрозрачным желе. Пластик? Я осторожно поскреб ногтем по бортику. Не похоже. Но и не металл.

Врач засмеялся и рывком наклонил коробку.

«Ты что! – вскрикнул я. – Прольешь!»

Но желе только отвисло нежной сексуальной складочкой.

Косясь на дурацкую игрушку, я раскрыл папку.

Чисто машинально. Врач принес ее не для меня. Роальд никогда не поручает мне розыскную работу. А вот бумаги – это спасибо, пожалуйста. Считается, что для Кручинина бумаги – дом родной.

Вопрос: Он склонял вашу жену к половому акту?

Ответ: Да нет. Он просто душил. Удавку набросил и душил.

Вопрос: А вы что делали в это время? Вы не хотели ей помочь?

Ответ: Я отвернулся. Я думал, он не станет тянуть. Я же не знал, что он будет так. Я думал, он быстро все сделает, а он душит и орет про все эти собачьи свадьбы. Душит и орет.

Вопрос: Собачьи свадьбы? Что вы имеете в виду?

Ответ: Да чепуха всякая. Бабьи сказки. Родители жены раньше жили в деревне. Сейчас они живут в Бердске, а раньше у них был домик в деревне. Потом построили плотину и искусственным морем затопили ту деревеньку. Там много затопили деревенек, никто про них и не помнит. В той, где моя жена родилась, в каждом доме строгали игрушки. Деревянные. Солдатиков, коней, кубики. А еще игрушечные пазлы делали. Интересные, сложные. Началось со старого деда Стрельникова, он чуть не с первой японской принес в мешке что-то такое. Я толком не знаю. Говорят, из-за той игрушки у дома Стрельниковых всегда болтались стаи местных собак. Дед из ружья в них палил. Они отбегут, повоют и снова вернутся. Будто мясом их манят. Мне про это Аська рассказывала. Я ведь как думал? Я так думал, что этот тип сразу ее прикончит. А он душит и орет, скотина. «Вы что там, все подполья в своих домах землей засыпали?» Придурок! Я не сразу понял, что он про затопленную деревеньку. Кричу: «Кончай ее!» А он душит и орет.

Такой вот интересный разговор следователя и подозреваемого.

Врач ко мне больше внимания не проявлял. И папку у меня не отбирал.

Сварил кофе, налил себе чашку и снова уставился на пазл. Как бабуин на жука. Обычно пазл – это некий картонный лист или пластмассовая рамка, расчерченная на квадратики, которые следует заполнить подобранными по цвету и конфигурации детальками. Если они попадут на нужное место в рамке, или на картонном листе появится панорама заснеженных гор, или, может, полосатая тигрица, или совсем необыкновенный цветок. А тут – коробка, заполненная полупрозрачным желе. Какой же это пазл? Правда, при любом надавливании, даже самом легком, в сумеречной глубине, как нежные зарева, вспыхивали разливы цветных огней…

Банальная, в сущности, история.

Два года назад пропала молоденькая парикмахерша Ася Стрельникова.

Родилась в деревне Антоновка, жила в Бердске, потом переехала в Новосибирск. Там окончила парикмахерские курсы, зарабатывала как могла. Муж (бывший инженер обанкротившегося завода) торговал на черном рынке ворованными радиодеталями. Там же однажды познакомился с некоей Юлей Ключниковой.

Вопрос: Расскажите о ваших отношениях.

Ответ: Я же говорю, я полюбил. Я сразу полюбил. Я не вру. Это настоящее чувство было. Юля особенная, я ее по-настоящему полюбил! (На вложенной в папку цветной фотографии – улыбчивая девушка; колени, бедра, грудь – взгляда не оторвешь, и глазки гадючьи). Вы же видели ее.

Вопрос: Это она подсказала вам способ избавиться от жены?

Ответ: Как вы можете! Она чудесная! Она птичку не задавит! Она даже подавать на развод запрещала мне. Ты, говорила, дурачок, потерпи, а то подашь на развод, вот все тобой нажитое разведенной курице и достанется.

Вопрос: Под словом «курица» гражданка Ключникова подразумевала вашу жену?

Ответ: Ну а кого еще? Аська точно курица, ей бы только покудахтать, никакого толку! Мы физически с ней уже год не жили. Юля по всем фронтам права. Я бы развелся, да ведь всё нажитое досталось бы этой курице! И квартира, и жигуленок, и стиральная машина. Разве парикмахерша столько зарабатывает?

Вопрос: Как долго вы торговали ворованными радиодеталями?

Ответ: Не знаю. Год, может. Какая разница? На деталях не написано, что они ворованные. Я брал детали у проверенных людей. Везде сейчас много неучтенного товара.

Я провел пальцем по поверхности желе и пальцы кольнуло холодком, как электрическим током. В таинственной глубине, в безмерных провалах загадочного темного желе, будто в ответ на прикосновение, полыхнуло зарево.

– Да ты не бойся! – Врач всем кулаком ударил по желе.

Я вздрогнул. Вот чудо! Ни всплеска, ни брызг. Зато голубые глаза Врача сверкнули. Он давно осознал, что чудес в природе гораздо больше, чем открытых совершенных законов. Именно это заставило его обратиться к самым отчаявшимся человеческим душам. Он излечивал самых горестных алкашей.