Геннадий Прашкевич - Шкатулка рыцаря (сборник)

Не то чтобы холодно.

Но противно. Мышиный помет, плесень.

Стены в пористом, грязном на ощупь льду. Картонные коробки, отпотевшие стеклянные банки. « С хлыстами и тростями люди здесь лазали в яме ». Балки из горбыля, на ощупь – покрыты прогнившим брезентом. Татарин, видимо, считал это мрачное сооружение надежным, но на самом деле погреб был слеплен на скорую руку.

А вот нас с Врачом отделали от души. Под ритм «Нонино».

Несколько раз я случайно слышал эту «Нонино» – на Муз-TV . Она мне не сильно запомнилась, но румын насвистывал классно. Знал, падла, что музыка поднимает настроение.

– Голова кружится.

Врач сплюнул. Потом спросил:

– С чего ты сменил фамилию? Какой еще Шурка Воткин?

– С такими вопросами только к Роальду. Лучше помоги понять, как с ними оказался Ботаник.

– Ну, это-то как раз ясно. Сам говорил, что твой будущий родственник страдает временными потерями памяти. Ходит себе такой человек, ведет себя как все, общается, читает газеты, пересказывает их содержание, все у него тип-топ. Но однажды, ни с того ни с сего входит в собственный подъезд и напрочь забывает, кто он и куда идет. Сколько твоему Ботанику? За семьдесят? Ну вот, я так и думал. Возрастная и алкогольная перегрузка. Спазмируются сосуды энцефалона. «У нас в деревне одна старушка книжки Чехова обожала, – почему-то вспомнил он. – Когда умерла, положили ей в гроб томик с самыми любимыми рассказами. Вдруг там время найдется?»

Он подумал и добавил: «А очки положить забыли».

Наверху послышались приглушенные голоса.

Звуки доносились через вентиляционную трубу, мы подползли к ней.

«Да были у меня ключи. Что я, совсем, что ли, того? Ключи на гвоздике висели. У дверей…» – «Уронил, значит, – гнусно возражал татарин. – Ты, Степаныч, иди поспи. Тебе надо поспать. А ключи, куда они денутся?»

Голоса отдалились. На берегу взревел генератор.

Видимо, Рубик приказал подать в бывший Дом колхозника свет.

« Для позументной маменьки », – клацал зубами продрогший Врач. Под тяжелой кадушкой он нашел пару тяжелых отсыревших березовых брусков. Страшное оружие. Я осторожно похлопал бруском по ладони. Не дай Бог получить таким по башке. Потыкал в провисшую, как пивное брюхо, кровлю.

– Так и думал. Брезент. Гнилой. Кулаком пробить можно.

– Даже не думай, – просипел из темноты Врач, кажется, он сорвал голос. – Завалит.

– Откопаемся, – бодро возразил я. – Брезент наверху присыпан опилками. Вот мы под брезентом и выползем наружу, а? Главное, не чихать.

Но чихал Врач с остервенением.

Подминал локтями влажную гниль, размазывал по плечам какую-то пакость.

Вдруг моя рука попала в тепло, и мы увидели звезды. Мы действительно увидели звезды над головой! Ну зачем, зачем ехать в Австралию, если над бывшим Домом колхозника небо даже ночью горит таким волшебным пожаром? Зачем искать мудрость за океаном среди сумчатых, если на берегу нашего рукотворного моря все дышит таким теплом, таким миром? Прости меня, Архиповна. Золотые космические мыши с укором шуршат в звездных стогах. Золотые звездные мыши с укором вытягивают хвосты, кивают хитрыми мордочками. В тихом сиянии и славе . Было так хорошо, так светло на душе, что уже ни боль в плече меня не трогала, ни пьяный татарин. Застегивая ширинку, поблескивая коричневой лысиной, он неторопливо двигался к нашему погребу. Мир ему тоже был по душе. Сел у вентиляционной трубы, запалил от зажигалки обрывок бересты. Береста скручивалась, потрескивала, дым от нее валил черный, жирный. Полюбовавшись, сунул горящую бересту в трубу, видимо, решил подкоптить нас. Приник к трубе добрым ухом, счастливый факельщик, потом задумчиво поднял глаза к звездам. Думал, наверное, поймать зайца, приготовить азу. Ну, что еще? Уберечься от клещей, нарубить дров, помочиться за кустиком. Это для меня, дурака, лес был вместилищем необыкновенных чудес. И заяц для меня выглядел не как сковорода с горячим азу, а как вполне нормальный парень, который любит трахнуть зайчиху, пощипать травку, активно дергая своей позорной заячьей губой, а потом, содрогаясь, слушать ужасный джаз-банд группы развеселых волков.

Я встал и пошел к татарину.

Мне и скрываться не надо было.

Во-первых, татарин был здорово занят. Он жадно прикладывал ухо к трубе, ждал, когда мы подадим голоса. Во-вторых, шел я со стороны их костра, а с этой стороны мог появиться только свой. В-третьих, мы же должны были находиться в погребе, он нас сам туда затолкал. Разгоняя дегтярный дым, выдавливающийся из вентиляционной трубы, татарин ничего не слышал, не оборачивался. Никогда я не видел такой чудесной звездной ночи. Архиповна – дура. Улететь в страну бреда ! Просто надо чаще поднимать глаза к небу. К черту вентиляционные трубы! Задубелым бруском я съездил по коричневой бритой голове. « Он так испугался, что даже не пискнул ». Не теряя времени, я скрутил татарина его собственным ремнем.

– Чего ты с ним возишься? – просипел Врач. – Давай сразу в реку!

– Зачем река? Не надо река! – очнулся, забормотал татарин.

– Как это зачем? Там раки, рыбы кусаются.

– Зачем раки? Зачем кусаются?

– Не хочешь в реку, можем посадить жопой на муравейник.

– Зачем муравейник? Почему муравейник? Не надо муравейник!

– Нет, ты только посмотри, – злобно сплюнул Врач, – какой неправильный татарин нам попался! Всё не по душе ему, всё не так. И река его не устраивает, и муравейник не нравится. Ладно, – предложил он. – Просто бросим тебя в лодку и оттолкнем от берега. Если повезет, отнесет к плотине.

– Зачем плотина? Не надо плотина!

– Ну, уж и не знаю, что тебе предложить.

И зашипел сипло, задергался как в припадке:

– Откуда с вами старик?

– Мулт, что ли?

– Пусть Мулт.

– Его Нику так зовет. Он с Нику.

– А почему Нику? Он молдаванин?

– Зачем молдаванин?

– А кто он?

– Румын.

– И Мулт румын?

– Зачем румын? Почему румын?

– Хватит болтать! Этот Мулт и Нику, они кто по жизни? Бандиты?

– Зачем бандиты? – затравленно озирался татарин. – Нику не бандит. Нику – ученый.

– «Траяску Романиа маре!» – обалдел Врач. – Ученый?

– Так он говорит. Ученый. По всяким звездам.

– Ладно, пропустим. Где угнали машину?

– Зачем угнали? В городе угнали.

– Что здесь ищете?

Постепенно выяснилось, что румын Нику знает всякие места.

Он знает, например, одно совсем особенное место – здесь неподалеку, на дне искусственного моря. Что там спрятано, никому не говорит. Но там, наверное, много спрятано. Нику сам хочет в воду нырять. У него есть специальные маска и ласты. Он с Мултом дружит.