Геннадий Прашкевич - Шкатулка рыцаря (сборник)

– Чего тебе?

– Нам бы веток сухих.

– Хочешь поговорить об этом?

– Ты что? – обиделся слабоумный. – Ветки нужны.

– Ну, иди, собирай, – разрешил Врач. И ободрил слабоумного: – Со скоростью, превосходящей все последние изобретения.

Слабоумный перекрестился. Кажется, он не совсем понял Врача.

А меня поразил номер иномарки, уткнувшейся в столб поскотины. 77–79. «Тойёта-Королла». Именно этот номер назвала Роальду Осьмёркина.

– Эй, евреи!

– Чего тебе?

– Нам бы веток.

– На кухне газ есть.

– Он пахнет. – Слабоумный показал грязный палец.

– « Эти апотропические ручки! » – восхитился Врач. И спросил: – Ты когда в последний раз обращался к врачу?

– Не помню, – удивился слабоумный. – А что?

– Здорово запустил болезнь. Наверное, не слыхал об Арнольде?

– Да ты что? – ужаснулся слабоумный. – Никогда не слыхал. А что?

– А то! – сказал Врач. – Был у меня приятель. Звали Арнольд. Еврей лютый. Шел с работы, увидел толпу, как раз местные патриоты вышли на борьбу с жидами и масонами. На трибуне – тучные бабы в кокошниках, с топорами в руках. У микрофона – боевой лидер. Маленький, горбатый, кашляет. Продали жиды святую Русь! Арнольд начал проталкиваться к трибуне. На него шипели, но не останавливали. Так он поднялся на трибуну и попросил у боевого лидера микрофон. Тот остолбенел. «Люди добрые! – сказал Арнольд. – Знаю я, знаю, как примирить вас всех с евреями!» Тучные бабы в кокошниках побледнели от таких слов, сладко прижали к грудям тяжелые топоры. «Если ты о гафниевой бомбе, русскоязычный, то есть у нас и такая, не сумлевайся!» – «Я не о бомбе. Я о любви». Патриоты замерли. И тогда Арнольд возгласил: «Люди! Возлюбите евреев!» От таких его слов самая тучная баба уронила топор на ногу боевого лидера и заплакала от беспомощности.

– Ты чего это? – совсем растерялся слабоумный.

И крикнул мужикам у машины:

– Рубик!

– Что тебе?

– Они не хочут.

– Чего они не хочут?

– Сухие ветки таскать.

– Ну так скажи им, что я сказал.

– Я им говорю, а они все равно не хочут.

– Тогда сам таскай! – невежливо отозвался Рубик.

Слабоумный обиженно заморгал. Но я ему не сочувствовал.

Как раз в этот момент солнце спряталось за сосны, сладостно зашипело в вечернем море, и освобожденным от блеска зрением я увидел еще одного человека. Он сидел под сосной, в стороне от машины. Раскладывал ветки на старом кострище, обламывал сучки, тихо и блаженно улыбался. А левой рукой отгонял вьющуюся перед ним бабочку. Настоящий ботаник, не какой-нибудь. И вместо того, чтобы сидеть дома с Натальей Николаевной, он почему-то делил компанию с людьми, как-то не вызывавшими у меня доверия.

– Эй, евреи!

– Чего опять?

– Разменяйте сотку.

Слабоумный протянул через перила стодолларовую купюру.

Впрочем, такой она была только для идиотов. Цифры явно были наклеены. И не очень удачно. « Это шествуют творяне, заменивши дэ на тэ ». Врач рассматривал слабоумного с наслаждением.

– Много у тебя таких бумажек?

– Я бы еще принес, но больше нету.

– А почему цифры клеем наклеены?

– А как нужно? – заподозрил неладное слабоумный.

– Напечатано должно быть. Специальной краской. Не знаешь?

– Да что это у тебя то наклеено, то напечатано! – обиделся слабоумный. – Ошиблись, наверное.

– Кто ошибся?

– Америкашки.

– Вот у них и разменивай.

Слабоумный обиженно поморгал.

Боком-боком стал отодвигаться от домика.

Не выпускал нас из виду, видимо, чем-то мы его насторожили.

Явно хотел посоветоваться с авторитетами. « Папася, мамася! » Я страшно боялся, что в проем растворенной настежь двери он вдруг увидит нашу коробку с пазлом. Не знаю почему, но боялся. Толкнул Врача: «Видишь возле машины татарина?» Врач кивнул. «Так вот, – шепнул я, – вчера в «реанимации» он грузил пиво…»

– Эй, евреи.

– Чего тебе?

– Заварка имеется?

– А у вас нет, что ли?

– Ну да, нету. Закончилась.

– Ты все же обратись к врачу.

– Для чего? – испугался слабоумный.

– Типичные признаки вырождения.

– Вы это… Вы давайте к костру…

– Так у вас же нет заварки.

– Рубик зовет.

« На реках вавилонских,

там сидели мы и плакали, вспоминая о Сионе… »

Не пойти было нельзя.

Костер под сосной дымил.

Ботаник блаженно улыбался, будто в нем программа зависла.

Ну да, вспомнил я, он же контужен. Он несколько раз ранен. У него провалы в памяти. Он бывал на таких войнах, о которых я никогда не слыхал. Отмечен благодарственными письмами нескольких прогрессивных правительств. Вот только меня не то что не узнал – не заметил. Интересно, кто его так запрограммировал?

Бритый татарин, увидев нас, цепко повел черными глазами. Это его, наверное, товарищ Эй из «реанимации» возил на фотонном звездолете, чтобы было кому открывать бутылки. Голова коричневая, закругленная, как глобус. Закурив, с наслаждением прикрыл глаза, зато задумчиво уставился на нас горбоносый тип, похожий на депрессивного кавказского принца. В общем, спокойные товарищи, один только слабоумный все время строжился, поругивался, хотел понравиться Рубику. Нет правильных китайцев без правильных мыслей. Сам Рубик, впрочем, особого внимания на нас не обращал.

– « Кто, господа, видел многоуважаемого архитриклина ?»

Слабоумный страшно обрадовался, даже захлопал в ладоши:

– Видишь, Рубик, я говорил, Рубик! А ты не верил, Рубик!

Рубик очнулся, глаза нехорошо сузились.

– Кто такие?

– Рыбаки.

– А снасти где?

– Завтра подвезут.

– Завтра теплохода не будет.

– Ну и что? Лодок на море хватает. Вы тоже сюда не на теплоходе попали.

Рубик намек понял. Задумался. Потом кивнул слабоумному:

– Оторви зад от земли.

– А чего?

– Сгоняй в их домик, посмотри, что там.

– А вы, – сказал он нам, – моих ребят не дразните. Они – серьезные ребята, шуток не понимают. Фарит, – кивнул он на татарина, – раньше во вневедомственной охране служил. – Рубик очень старательно подбирал слова, ни одного мата, ни одного плевка в сторону, наверное, хотел показаться интеллигентным. – А вот он, – кивнул Рубик на депрессивного принца, – один груженую машину выталкивает из колеи.

– Хотите поговорить об этом?

Вопрос Врача Рубику не понравился. Он присмотрелся, облизнул губы:

– Чего у тебя глаза блестят?

– Контактные линзы.

Рубик сразу успокоился:

– Водки хотите?

Нет, Врач не хотел водки.

Я тоже не хотел, но Врач не хотел сильнее.

Чего это пить теплую водку? – заметил он. У него, например, дед алкаш. Он в детстве всякого насмотрелся. Контактные линзы Врача нагло поблескивали. Он не хочет походить на деда. Тот по пьяни, как муха, ползал по грязному двору в навозе. Видел Врач, что с людьми делает теплая водка.