Андрей Столяров - Мы, народ… (сборник)

Главное, никакой надежды. На первом суде, полтора года назад, когда ее обвиняли в содействии побегу Андреаса Баадера, приговор гласил: восемь лет. Казалось, вечность; восемь лет в тюрьме не прожить. А сейчас на «Большом процессе РАФ», где специально для них введен «принцип коллективной ответственности» (это значит – виновны все, неважно, что именно ты совершил), ей грозит пожизненное заключение. Адвокаты считают, что этого не избежать. И словно в насмешку: через двадцать четыре года, согласно закону, она может подать прошение о помиловании. Если, конечно, все двадцать четыре года будет себя хорошо вести.

Ульрика не знает (и не узнает уже никогда), что Клаус Юншке, вместе с ней начинавший борьбу, проведет в одиночной камере целых шестнадцать лет, по выходе заново будет учиться говорить и писать, но точно так же – при слове «фашизм» будет стискивать кулаки; что Бригитта Монхаупт из второго поколения РАФ отсидит в тюрьме все двадцать четыре года, от звонка до звонка, будет освобождена только в 2007 году, никакого раскаяния, даст сдержанное интервью, где скажет, что ей надо изучить современную ситуацию, после чего исчезнет из поля зрения, вызвав тревогу немецких властей; что двадцать один год проведет в тюрьме Ева Хауле (это уже из третьего поколения РАФ), участвовавшая в нападении на американскую военную авиабазу «Рейн-Майн» во Франкфурте; что Карл-Хайнц Дельво, Кнут Фолькертс и Лутц Тауфер, даже проведя в заключении 15–17 лет, еще находясь в тюрьме, не зная, когда будут освобождены, станут по-прежнему в горячих спорах между собой обсуждать стратегию и тактику революционной борьбы. Ничего этого она, конечно, не знает. Будущее скрыто от нас непроницаемой пеленой. Не каждый способен выдержать тяжкий груз настоящего, не каждый способен жить туманной надеждой, когда не остается ничего, кроме нее.

Тем более что надежды вспыхивают и угасают. Сначала блеснул луч света во тьме, когда «Движение 2 июня» захватило в заложники Петера Лоренца. Грянуло как гром средь ясного дня. Петер Лоренц – главный кандидат на пост мэра Западного Берлина от «Христианско-демократического союза» (ХДС). Во всех газетах была опубликована его фотография с табличкой, прикрепленной к груди, «Пленник Д2И». Человек, которому осталось жить считаные часы. И ведь дрогнули, дрогнули правительственные свиньи ! После Мюнхенской катастрофы на Олимпиаде 1972 года, когда при штурме погибли все спортсмены-заложники, захваченные боевиками «Черного сентября», они потеряли уверенность в своих силах: арестованные члены «2 июня» через три дня были освобождены и в обмен на Лоренца высланы в Аден. Казалось, что начинается время побед. В Штаммхайм была немедленно передана записка: «Нашим товарищам по борьбе! Мы хотели бы вытащить из тюрьмы больше людей, но пока не в состоянии этого сделать. Однако не падайте духом, мы помним о вас»… Происходит это в начале марта. А уже в апреле «Хольгер Майнц Коммандо» (на самом деле – «Социалистический союз пациентов», который к тому времени почти полностью вошел в «Д2И») захватывает посольство ФРГ в Стокгольме. В заложниках – более десятка сотрудников, которые оказались в этот день на местах. Требования «пациентов» просты: освободить из тюрем 26 политических заключенных, в том числе арестованных членов РАФ. Чтобы доказать серьезность своих намерений, они сперва убивают военного атташе барона фон Мирбаха, а затем – атташе по экономике Хиллегаарта. Дальнейшее, правда, не слишком понятно. Разрешение на штурм перепуганное шведское правительство вроде бы не дает. Однако в здании неожиданно раздается взрыв, возникает пожар, двое террористов убиты, заложники получают ожоги. По официальной версии властей ФРГ, это был случайный подрыв. Вместе с тем, когда в 1986 году при выходе из кинотеатра будет застрелен премьер-министр Швеции Улоф Пальме, то неизвестный, позвонивший в полицию, сообщит, что Улоф Пальме казнен за то, что, будучи тогда главой правительства Швеции, разрешил немецким подразделениям штурмовать посольство. Значит, штурм все-таки был?.. А в декабре, когда уже полгода длится «Большой процесс», происходят и вовсе фантастические события. Боевики «Национального фронта освобождения Палестины», которыми предводительствует Ильич Рамирес Санчес по кличке Карлос Шакал, захватывают в Вене штаб-квартиру ОПЕК, сорок два заложника, среди них – одиннадцать «нефтяных министров», собравшихся на конференцию. В числе террористов, как почти сразу же сообщает пресса, Ганс-Иоахим Кляйн, член немецких «Революционных ячеек», а в перечне требований – освободить содержащихся в заключении членов РАФ. Правда, дальше разворачивается опять-таки не слишком понятный сюжет. Самолет с заложниками вылетает в Алжир, затем – в Ливию, затем – снова в Алжир. Получен огромный выкуп, заложники освобождены, террористы скрылись, члены РАФ почему-то остаются в тюрьме. А как же братская солидарность в борьбе против империализма? Где та помощь, которую должны оказывать друг другу революционеры всех народов, всех стран? Позже, однако, доходят слухи, что Карлос Шакал никого и не собирался освобождать, целью акции было именно получение денег для финансирования палестинской борьбы. И все же для узников тюрьмы Штаммхайм – это крах.

Ульрика слышит, как у нее бьется сердце – то вдруг колотится бешено, словно будильник, то замедляется до перестука, точно умирающий метроном. Врачи этого почему-то не слышат, а она сразу же ощущает, как только остается одна. И еще она видит себя как бы со стороны: вот сидит, будто на дне колодца, ссутуленная, нечесаная, сжавшаяся в тряпичный комок, с пальцами, которые временами начинают мелко дрожать, с жирным опухшим лицом, где тонут, как в тесте, черные изюмины глаз. Стены колодца выкрашены в отвратительный белый цвет, днем и ночью горит зарешеченная лампа под потолком, сквозь окно – узкую полоску вверху – можно разглядеть лишь белесую небесную муть. Все, из этого колодца не выкарабкаться. Она представляет, как ползет вверх по стене: странное, неуклюжее существо, похожее на полураздавленного жука, добирается до потолка, тычется в него, срывается вниз, беспомощно лежит на спине, перебирая конечностями, чувствуя, как вытекает из тела едкая слизь. Кажется, у Кафки есть новелла о том, как человек превращается в насекомое? Видимо, она уже превратилась: на руках вместо кожи нарастает ломкий хитин. Вот и на суде, куда она сегодня через силу явилась, на нее таращились сотнями изумленных глаз. Словно на скамье обвиняемых никого больше нет. Впрочем, их, присутствующих, тоже можно понять. Это же сенсация на весь мир: знаменитая журналистка, богатый и влиятельный человек, бросила мужа, двоих детей, переломила всю жизнь, ушла в террор. А Гудрун передернула плечами и отодвинулась.