Андрей Столяров - Мы, народ… (сборник)

Правда, официальной версии о самоубийстве мало кто верит. А кто верит выводам комиссии Уоррена, расследовавшей убийство президента США Дж. Ф. Кеннеди? Это насчет того, что покушение без какой-либо помощи со стороны совершил Ли Харви Освальд. А кто верит, что убийство Мартина Лютера Кинга совершил не имевший соратников Джеймс Эйл Рей? Вам сказали, что это был террорист-одиночка? Вам объяснили, что не было никаких заговоров, никаких тайных организаций, никаких действий спецслужб? Всё, пейте пепси и ешьте гамбургеры. Единственная проблема, которая вас может тревожить, – избыточный вес.

Это, разумеется, полная ерунда, что правительства, называющие себя демократическими, не имеют никаких дурно пахнущих тайн, что они абсолютно прозрачны, абсолютно честны и готовы каждое свое действие представить на суд избирателей. Это сказка для дураков. Власть есть власть, и пока она будет существовать, у нее всегда будут скрытые ото всех кротовые норы. Иногда такую земляную нору удается разрыть; прессе, в основном поддерживаемой оппозицией, удается выворотить наружу куски отвратительного дерьма. Тогда возникает колоссальный скандал. Никсону после Уотергейта пришлось уйти. На Клинтона из-за его Моники вылиты были ушаты грязи. Однако это исключения, а не правила. Большинство «кротовых ходов» так и остается скрытым от наших глаз. Все, что мы можем, – это ставить вопросы и надеяться, что когда-нибудь на них будет получен ответ.

О самоубийстве в тюрьме Штаммхайм неприятные вопросы возникают мгновенно. Левая пресса тут же начинает интересоваться, как вообще могли попасть пистолеты в одну из самых охраняемых тюрем Германии. Кто и каким образом мог их пронести? Где заключенные, непрерывно находящиеся на виду, могли их хранить? Ответы полиции, что пистолеты были спрятаны в стенных тайниках, ничего, кроме усмешки, не вызывают. Как можно продолбить стену, основу которой составляет сверхпрочный бетон? Чем продолбить – авторучками, карандашами? И почему охранники не обнаружили тайники, если камеры регулярно обыскивались, иногда даже по два раза в день? Далее, что это за «интерком», проложенный по электрическим проводам? Теоретически это возможно, но требует некоторых специальных технических средств. Где заключенные могли их достать? Как мог Баадер завести руку назад и выстрелить себе в затылок с расстояния сорока сантиметров? Человеку так руку не повернуть. Почему в случае с Гудрун Энсслин не был проведен известный гистаминовый тест, который позволяет определить, был человек, повисший в петле, жив или уже мертв? Кстати, гистаминовый тест не был проведен и после «самоубийства» Ульрики Майнхоф. Почему не нашли предсмертных записок? Все-таки лидеры РАФ должны были осознавать, что их самоубийства – это политический акт и его следует соответствующим образом объяснить. Как самоубийство согласуется с недавним заключением Андреаса Баадера, «что ни у кого из нас нет никакого желания убить себя»? И наконец, как могла Ирмгард Мёллер нанести себе четыре опасных удара в грудь сделанным из мягкого сплава тупым столовым ножом да еще с закругленным концом?

Впрочем, насчет Ирмгард Мёллер случай особый. Единственная оставшаяся в живых участница «коллективного самоубийства» пыталась зафиксировать свои показания, как только пришла в себя. Однако тогда эти свидетельства не были учтены. Лишь в 1992 году, уже незадолго до освобождения из тюрьмы, она дала интервью журналу «Шпигель», которое освещает события той загадочной ночи совсем с другой стороны. По словам Мёллер, сразу после одиннадцати часов она легла спать, но «проснулась от странного шума, который так и не смогла распознать. Шум был достаточно сильным. На выстрел он не был похож, скорее напоминал падение шкафа или что-то типа того. Затем у меня вдруг потемнело в глазах, и я очнулась уже лежащей на полу в коридоре, вокруг меня стояли какие-то люди и проверяли мои зрачки. Затем я услышала чей-то голос: «Баадер и Энсслин мертвы». Потом опять все померкло». Очнулась она через три дня в реанимации тюремной больницы. На свободу вышла лишь в середине 1990‑х годов.

«Пять лет подряд я занимаюсь этой темой, – скажет в 1980-х годах. Кристиана Энсслин, сестра Гудрун, – но до сих пор не представляю, что тогда произошло… Я хотела бы знать. Но я не знаю»…

Вопросов, связанных с этими загадочными самоубийствами, множество. Однако задавать их в раскаленной атмосфере тех дней просто опасно. Клаус Круассон, адвокат обвиняемых на Большом процессе РАФ, собирает громадный материал, свидетельствующий о том, что это были убийства, а не самоубийства. Круассона немедленно обвиняют в пособничестве террористам. Он бежит во Францию, где публикует новые факты, но длинные руки западногерманских спецслужб достают его и в этой стране: Круассон как уголовный преступник выдан властям ФРГ и осужден за «принадлежность к террористической организации». Генриха Белля, нобелевского лауреата, обвинить по такой статье, конечно, было нельзя, но стоило ему высказать в печати сомнения по поводу официальной версии, как на него обрушиваются потоки ненависти и клеветы. Шпрингеровская газета «Бильд», например, без стеснения сравнивает Белля с Геббельсом и в одной из статей пишет, что «Белль опаснее, чем Баадер и Майнхоф». Вспомним, что примерно в таком же тоне истеричная «Бильд» писала о Руди Дучке.

Даже церковь, как и в случае с Ульрикой Майнхоф, не рассматривает «штаммхаймскую тройку» в качестве самоубийц. Их разрешают похоронить в церковной, освященной земле. Епископ Вюртембергский, когда к нему обращается пресса, отказывается комментировать это решение, ссылаясь на тайну исповеди. Значит, какие-то неизвестные факты обо всей этой истории есть.

Смерти в Штаммхайме вызывают невиданную волну протестов по всей Европе. В Риме марш молодежи на посольство Федеративной Германии превращается в настоящую битву, длящуюся несколько часов. Ранены четверо полицейских, арестованы двадцать пять демонстрантов. В Италии, где находится на подъеме деятельность «Красных бригад», происходит более двадцати взрывов на предприятиях, принадлежащих западным немцам. Во Франции в свою очередь сожжены два немецких автосалона и множество автомобилей западногерманских фирм. В Лиможе уничтожена станция техобслуживания «Мерседес-Бенц» – на единственной уцелевшей стене кровавыми буквами начертано слово «Возмездие». В Тулузе разрушен немецкий бумагоделательный комбинат. В Версале на фабрике, принадлежащей немецкой фирме, гремит мощный взрыв. В Греции «герильерос» пытаются подорвать крупное немецкое предприятие, расположенное в предместье Афин. В перестрелке с ними двое полицейских получают ранения.