Стивен Бакстер - Эволюция

Её паника стала сильнее. Она боролась, пытаясь освободиться от цепкой руки Белокровного. Всё, что она получила в дополнение к своим неприятностям — довольно сильные затрещины по затылку, заставившие её завизжать.

Наконец, они добрались до места жительства группы Белокровного. Большая часть стаи, самцы, самки и детёныши, собралась вместе на одном дереве — низком и раскидистом манго. Они рядами сидели на ветвях, сбившись вместе и страдая от дождя. Но когда самцы увидели, что Белокровный вернулся, они завопили и стали швырять вниз ветки.

Белокровный бесцеремонно толкнул Странницу в группу самок. Одна самка начала сильно тыкать Странницу в лицо, живот и гениталии. Странница отбросила её руку прочь, протестующе крича. Но самка продолжила своё занятие, и теперь вокруг неё их столпилось ещё больше, и все желали подобраться поближе к новичку. Их любопытство было смесью обычного любопытства антропоидов по отношению к чему-то новому, и своего рода соперничеством с этим потенциальным конкурентом, новым звеном в вечно меняющейся иерархии.

Странницу всё приводило в замешательство: молнии, вспыхивающие на фиолетовом небе, дождь, стучащий по её лицу, рёв воды внизу, мокрая шерсть, незнакомая вонь самок и молодняка вокруг неё. Она была ошеломлена, окружённая разинутыми розовыми ртами и тыкающими в неё пальцами. Она дралась, пытаясь сбежать, потом ринулась вперёд и внезапно повисла на ветке.

И с высоты она смотрела на нечто странное.

Под деревом прятались два индрикотерия. Эти величественные существа были разновидностью безрогих носорогов. Они напоминали мясистых жирафов, и у них были длинные ноги, гибкие шеи и шкура вроде слоновьей. Они были странно изящными в своих медленных движениях, даже при том, что набирали вес в три раза больший, чем африканский слон — и были настолько огромными, что могли не опасаться ничьих угроз. Даже сейчас они вытягивали свои толстые шеи и морды, похожие на лошадиные, чтобы сорвать с дерева напитанные водой листья.

Но они были в опасности. Грязная вода текла по земле, обтекая ноги индрикотериев, как будто и дерево, и индрикотерии вместе стояли прямо в реке.

Наконец, большой пласт грязной почвы оторвался от берега реки, прямо рядом с неглубокими корнями дерева, и без церемонии соскользнул в реку. Один могучий индрикотерий замычал; его большие плоские ступни, похожие на слоновьи, шаркнули по земле, внезапно превратившейся в скользкий и ненадёжный склон — а затем он упал; пятнадцать тонн мяса полетело вниз, его шея изогнулась, а длинный хвост взмахивал в воздухе. Он с громоподобным шумом упал в воду и в одно мгновение исчез, сметённый жадной рекой.

Второй индрикотерий замычал, словно оплакивая потерю. Но он тоже был в опасности, потому что земля продолжала размываться, неустанно испытываемая водой на прочность, поэтому лишившееся спутника животное тяжело побрело прочь, в безопасное место.

Но и само дерево было в опасном положении. Его корни были обнажены внезапной эрозией из-за стремительного наводнения, и ещё сильнее ослаблены, когда река пошла на приступ берега. Ствол один раз скрипнул и задрожал.

А затем послышался треск, похожий на множество выстрелов, и корни ослабли. Дерево стало валиться в сторону воды. Словно плоды, которые стряхнули с ветки, приматы всех размеров падали с дерева и с криками летели в бурную воду.

Странница выла и цеплялась за свою ветку, когда дерево, словно в ночном кошмаре, повалилось в реку целиком.

Первые несколько минут были самыми ужасными.

Близко к берегу реки вода была самой бурной — она разрывалась между быстрым плавным течением и трением с землёй. В этом могучем потоке даже большое дерево манго было похоже на прутик, брошенный в ручей. Оно становилось торчком, скрипело и крутилось. Сначала в воду обрушилась его листва, а потом корни, забитые грязью и камнями, словно когти, протянувшиеся к небу. Странницу кружило и окунало, погружало с головой в мутную коричневую воду, которая прорывалась ей в рот и в нос, а затем её снова выносило на воздух.

Наконец, дерево выплыло из бурной воды вблизи берега и отплыло к середине реки, где его раскачивание и кручение быстро сошли на нет.

Странница застряла под водой. Она взглянула сквозь грязную темноту на мерцающую поверхность, усеянную листьями и прутьями. Её рот и горло уже заливала вода, и её охватила паника. Её крик вырвался наружу с пузырями, она стала продираться сквозь переплетённую сломанную листву, карабкаясь к свету.

Она добралась до поверхности. Свет, шум и льющий дождь заполонили её чувства. Она выбралась из воды и легла на ветку, вытянувшись.

Дерево плыло вниз по реке ветвями вперёд. Его переплетённые разорванные корни торчали вверх, в низкое небо, озаряемое молниями. Странница подняла голову, высматривая вокруг себя других антропоидов. Их было трудно разглядеть сквозь мутный из-за дождя воздух — настолько побитыми и промокшими они были, но она узнала Белокровного, большого самца, который её похитил, пару других самцов — и ещё самку с детёнышем, который каким-то образом удержался на её спине — маленький, мокрый и несчастный комочек шерсти.

Пусть даже она ещё была побита и едва не утонула, но Странница внезапно почувствовала себя лучше. Если бы она осталась одна, это была бы самая невыносимая вещь из всех; присутствие других успокаивало. Но всё равно эти другие не были её семьёй, её стаей.

По поверхности реки плыло много смытой растительности; она собиралась в середине её русла, где вода была глубже всего. Здесь были и другие деревья, и кустарники; некоторые из них этот предшественник Конго нёс по течению уже тысячи километров, из самых разных мест в центре континента. Здесь также были животные. Некоторые из них цеплялись за плывущую листву, как антропоиды. Она видела пару мелькающих робких существ из маленького народца, и даже толстобрюха, сидящего на корточках на стволе орехового дерева. Самка толстобрюха нашла устойчивое место для сидения и дождь её не беспокоил. Она уже вернулась к своей обычной привычке питаться листьями, которые ей было удобно подносить ко рту цепкими руками и ногами.

Но не все животные в этом ужасном собрании попали сюда живыми. Целая семья жирных, похожих на свинью антракотериев утонула целиком, они прицепились к ветвям сломанной пальмы, словно мясистые плоды. И огромный индрикотерий, который был смыт в реку прямо перед падением дерева манго, тоже был здесь — большая туша дрейфовала в воде, изогнутая назад длинная шея болталась, могучие ноги вывихнуты — всего лишь ещё один кусок плавучего мусора, смешанного со всем остальным.

Постепенно, по мере того, как река расширялась, слабое течение собирало эти фрагменты вместе, листва и корни переплетались, и так образовался плот естественного происхождения. Животные глядели друг на друга и на бурлящую реку, а их грубое судно лежало в дрейфе.