Стивен Бакстер - Эволюция

Странница видела густой зелёный лес, выросший на мелководных склонах речных берегов, сложенных из источенного эрозией песчаника. Среди деревьев были манго, пальмы, разновидность примитивного банана. Ветви низко свисали над водой, а лианы и лоза вились по переплетённым ярусам леса. Её руки зудели — ей нужна была ветка, на которой можно было бы раскачаться и прыгнуть — так она смогла бы попасть отсюда туда. Но лес был отделён от неё бурлящей водой — и пока растительный плот продолжал своё движение вниз по течению, эти манящие берега отступали всё дальше, а знакомый лес сменялся мангровыми зарослями, которые господствовали в прибрежных областях.

Дождь ещё не закончился. Он даже стал ещё сильнее. Тяжёлые капли падали вниз со свинцового неба. Вода была испещрена кратерами, которые исчезали, едва появившись. Жёсткий белый шум забил её уши, поэтому казалось, будто она потерялась в своего рода огромном водяном пузыре: вода внизу и вокруг неё, и только это сломанное дерево манго, за которое можно зацепиться. Стонущая и продрогшая до костей Странница забилась в ветви манго и свернулась в клубочек: одинокая, ожидающая, чтобы всё это пропало, и чтобы она вернулась в мир, который знала — в мир деревьев, плодов и антропоидов.

Этому, однако, уже никогда не суждено было случиться.

Свирепая буря быстро исчерпала свою ярость. Странница увидела лучики света толщиной в палец, пробивающиеся в её укрытие в листве. Шум дождя пропал, и его заменил устрашающе мягкий плеск воды.

Она вылезла из ветвей и забралась на вершину дерева. Солнце светило ярко, словно воздух очистился, и она почувствовала, как тепло глубоко проникло в её шерсть, быстро высушив её. Одно мгновение она наслаждалась теплом и сухостью.

Но здесь совсем не было леса: только это упавшее дерево и прицепившаяся к нему группа сломанных товарищей по несчастью, дрейфующих по серо-коричневому зеркалу воды. Даже речных берегов совсем не было. С трёх сторон дерева всем, что она могла увидеть, была вода, до самой линии горизонта, резко очерченной, словно прорезанной ножом. Но, оглянувшись в направлении, противоположном направлению дрейфа плота, она различила землю: полосу зелёного и бурого цвета, тянущуюся вдоль горизонта на востоке.

Полосу, которая отступала вдаль.

Течение вынесло плот из мусора в море, в расширяющуюся Атлантику — антропоидов, толстобрюха, маленький народец и всех остальных.

Когда миновали дни Нота, геометрия беспокойного мира продолжила эволюционировать и продолжила оказывать влияние на судьбы несчастных живых существ, которые дрейфовали на континентальных плотах.

Две больших трещины, которые обрекли на гибель древнюю Пангею — море Тетис с востока на запад и Атлантический океан с севера на юг — закрывалась и открывалась, соответственно. Африка претерпевала медленное столкновение с Европой. Тем временем Индия дрейфовала на север, чтобы врезаться в Азию, и вверх поднялись Гималаи. Но сразу после того, как родились молодые горы, свою работу начали дождь и ледники, долбя их и подвергая эрозии, смывая горы обратно в море: на этой бурной планете камень тёк, словно вода, а горные цепи вздымались и опадали, словно во сне. Но по мере смыкания континентов райское течение Тетиса было обречено, хотя фрагменты усыхающего океана сохранятся как Чёрное, Каспийское и Аральское моря, и как Средиземное море на западе.

Когда Тетис умер, началась великая засуха, охватившая своим поясом весь мир. Когда-то в Сахаре росли мангровые леса. Теперь вдоль древнего следа Тетиса протянулся огромный пояс полупустынь, поросших низкорослым кустарником — через Северную Америку, южную Евразию и северную Африку.

Тем временем огромный сухопутный мост, который закрывал северную Атлантику и протягивался из Северной Америки в северную Европу через Гренландию и Британские острова, распадался, и Атлантика соединилась с Северным Ледовитым океаном. Древний океанский пролив с востока на запад закрывался, но одновременно открывался новый проход — с юга на север.

При этом менялись океанические течения.

Океаны были огромными вместилищами энергии — беспокойной, непостоянной, подвижной. И все океаны были пронизаны течениями, великими невидимыми реками, подобными Нилу, которые затмевали своим величием любую реку на суше. Потоки приводились в движение теплом Солнца и вращением Земли; самые верхние несколько метров океанской воды хранили в себе столько же энергии, сколько её было во всей атмосфере.

Теперь огромные экваториальные течения, которые некогда несли свои воды по поясу Тетиса, прервались. Но уже возникли большие потоки, которые господствовали в расширяющейся Атлантике: тёк предшественник Гольфстрима, могучая река шириной шестьдесят километров, устремившаяся с юга на север с силой трёхсот Амазонок.

Но эти изменения в характере движения водных масс перестраивали климат планеты. Пока экваториальные течения способствовали нагреву, межполюсные течения между севером и югом вызвали обширное охлаждение.

Усугубляя ситуацию, Антарктида обосновалась на южном полюсе Земли. Начал образовываться её мощный ледяной покров — впервые за двести миллионов лет. Обширные холодные циркумполярные течения, образовавшиеся в южных морях, питали крупные течения в Атлантике, направленные на север.

Эти изменения были критическими: они стали началом сильного похолодания планетарных масштабов. Кривая на графике температур резко пошла вниз; эта тенденция сохранится до времени существования человека и явно продолжится далее.

По всей планете старые климатические пояса сдвигались к экватору. Тропические типы растительности выжили только в экваториальных широтах. На севере возник новый вид экологии — леса умеренного климата, состоящие из смеси хвойных и лиственных деревьев. Они захватили обширные пространства северных земель, протянувшись по Северной Америке, Европе и Азии от тропиков до Арктики.

Этот климатический коллапс вызвал новое вымирание, которое палеобиологи позже назовут Великим переломом. Оно было событием из многих эпизодов, растянутым во времени. В океане популяция планктона гибла несколько раз подряд. Исчезло много видов брюхоногих и двустворчатых моллюсков.

А на суше после тридцати миллионов лет успешной жизни в комфорте млекопитающие пострадали от первого в их истории массового вымирания. История млекопитающих оказалась разделена на две части. Экзотические фаунистические собрания времён Нота исчезли окончательно. Но начали эволюционировать новые крупные травоядные с очень прочными гребенчатыми зубами, способными справляться с новой, более грубой растительностью, типичной для сезонных лесов. Ко времени жизни Странницы по африканским равнинам уже бродили первые хоботные, обладающие хорошо развитыми хоботом и бивнями. Хобот, обладающий несравненной мускульной гибкостью, который превосходит в этом лишь щупальце осьминога, использовался, чтобы загружать в рот животного то огромное количество пищи, которое ему требовалось. У этих дейнотериев были короткие хоботы и странного вида бивни, загнутые вниз, которыми они пользовались для обдирания коры с деревьев. Но, в отличие от своих предков меритериев, они выглядели похожими на слонов, а некоторые уже выросли такими же высокими, как африканские слоны более поздних времён.