Генри Олди - Ангелы Ойкумены

Маэстро насиловал собственный рассудок. Пытался сосредоточиться на пустяках, отвлекал себя игрой слов, случайными мыслями, пустыми разговорами. За всей этой мишурой в глубине души крысой в норе притаился страх. Все закончится хорошо, а значит, плохо. Они вернутся на Сечень, живы-живехоньки, пойдут пить чай или водку, лягут спать в постели со свежим, хрустящим бельем, с головой накроются одеялами, пуховыми одеялами в сатиновых пододеяльниках, детской защитой от демонов, притаившихся в платяном шкафу – предатели, лжецы, они окунутся в плотскую жизнь, как купальщица в озеро, а Карни останется здесь, в лживой иллюзии, в плену дьявольского театра, скрывающего черную адову бездну за раскрашенным картоном небес, в глухих карманах сцены…

Второй раз в жизни у маэстро дрожали руки. О, стыд! Двадцать лет назад зеленый новобранец Пераль трясся накануне первого сражения, не зная, чего боится больше – смерти или позора. И вот сейчас он трясется опять, перед несомненным безумством – очередной попыткой воскрешения Карни. Новобранец, криво ухмыльнулся Диего. Воистину комедия: я – вечный новобранец. Кто рискнет назваться мастер-сержантом в деле, способном посрамить святых угодников и устрашить отважнейших героев? Отец, тебе нравится эта реплика? Проклятье, я выражаюсь, как премьер-любовник в провинциальной труппе! И вокруг меня под стук кастаньет пляшет блудливая красотка Кончита из самой знаменитой пьесы el Monstruo de Naturaleza, стучит каблучками, поет грудным контральто:

– Отставить Сечень! – приказал вчера профессор Штильнер. Где профессор успел нахвататься словечек из военного лексикона, осталось загадкой. – Слушай мою команду! Вы следуете на Хиззац. Туда, куда летели изначально, после старта с Террафимы. Задача ясна?

– Хиззац, так Хиззац, – пожал плечами рыжий. Невропаст глядел в стол с таким напряженным вниманием, словно хотел взглядом провертеть в столешнице дыру. – А на кой черт нам туда лететь? Пляжами баловаться?!

Коллантарии нервничали. Кусали губы, отворачивались друг от друга, изо всех сил старались не задеть плечом или рукавом человека, стоящего рядом; Диего – в особенности. Все прекрасно понимали: шансов вернуть девушку нахрапом, с первой же попытки, было с гулькин нос. Тем не менее, разочарование оказалось чрезмерным, прямо-таки оскорбительным, толкающим на скверные поступки. Коллант превратился в пороховой склад: брось искру – взлетит на воздух.

– Сеньор Пераль и сеньорита де Кастельбро стремились на Хиззац. Убедите девушку, что вы высаживаетесь на Хиззац.

– Как?! Мы уже сказали ей, что летим на Сечень.

– Я знаю, как, – прервал рыжего Гиль Фриш.

Продолжать гематр не стал. Расспрашивать его было бесполезно.

– Зачем? – спросил Диего.

Он тоже не стал развивать мысль. Громоздить одну ложь на другую? Эту роль маэстро уступал профессору.

– Хиззац для доньи Энкарны – символ успешного завершения путешествия. Надо использовать ее душевное стремление. Пусть она решит: все препятствия позади, вы у цели. Создайте ей максимально комфортные психологические условия…

Ей, подумал маэстро. А мне?

– Вы уверены, что это сработает?

– Уверен?! – взорвался профессор. Лицо его налилось кровью, бакенбарды встали дыбом. Научное светило превратилось в дворового кота, почуявшего соперника. – В чем тут можно быть уверенным?! Кто я вам? Господь Бог?! Это же феномен! Уникальная ситуация! Мы движемся вслепую, на ощупь, методом проб и ошибок…

Поговорили, в общем.

В финале Штильнер обрадовал всех известием, что на Хиззац в действительности лететь не нужно. Достаточно притвориться, и баста. В космосе донья Энкарна все равно не отличит одну планету от другой. Главное, вера. Вера, дамы и господа, горами движет. Обогнете Сечень, зайдете с черного хода, пейзаж вокруг изменится – вот вам, девушка, и Хиззац. Когда лететь? Прямо сейчас? Нет, завтра. Вы нуждаетесь в отдыхе. Молчать! Никаких возражений! Нервы, голубчики, нервишечки, нервулечки следует поберечь. Покой – вот в чем мы нуждаемся в первую очередь.

Вдали, из «Колесниц судьбы», несущихся по краю обрыва, эхом откликнулся битый палками Федерико, шут гороховый:

И вот теперь восемь всадников в компании безлошадного дикаря пробирались по каменистому, выжженному солнцем плоскогорью. Оно подозрительно напоминало Диего плато над Бухтой Прощания: бесплодное, все в известковых кавернах. Лошади ступали с величайшей осторожностью, их никто не подгонял. Даже астланин, что совершенно не было свойственно беспечному нраву Якатля, тщательно выбирал место для следующего шага – опасался подвернуть лодыжку, как это случилось с маэстро на памятном плато.

Нервулечки, гори они в аду, у всех были на пределе.

– Обратно поедем другой дорогой, – буркнул Пробус вполголоса. – Ну его в задницу…

Подбоченившись, координатор грозно обернулся на свой коллант: Пробус ждал возражений. Нет, спорить никто не захотел. Рыжий невропаст, и тот кивнул: плато раздражало даже его, заядлого спорщика.

Вместо крутого обрыва, какой нависал над Бахиа-Деспедида, впереди объявился пологий спуск. Глазам маэстро открылась цветущая долина: буйство зелени, лохматые шапки пальм торчат из кипени низовой листвы; пятна кармина, бирюзы и лимонной желтизны – тропические цветы, столь огромные, что их можно было разглядеть с любого расстояния.

Над цветами вились тучи мошкары.

Рой.

Старый приятель, улыбнулся Диего. Ну, здравствуй.

Карни медлила, но маэстро не сомневался: она возникнет в колланте с минуты на минуту. Рой умел учиться. Внезапность первых явлений девушки пугала коллантариев до полусмерти, и флуктуация это учла. Не надо бояться, говорила она на языке действий и поступков. Вот, видите? – я даю вам время привыкнуть. Девушка появится, когда вы будете готовы.

Вчера Карни тоже возникла не сразу.

«Ерунда! – сверлом ввинтился в сознание Диего сварливый голос профессора Штильнера. – Архичушь! Флуктуации, голубчик, не мыслят на людской манер. Да, рой ищет контакта с нами. Но у него принципиально иные мотивации, непостижимые для нас! Мы способны лишь предполагать…»

Пусть, согласился, а может, возразил Диего Пераль. Идите к черту, профессор, с вашими высоконаучными комментариями. Вы не бились с этим принципиально иным роем плечом к плечу, когда на коллант напала стая. Плечом к плечу – фигура речи, но ее поймет и гематр, а уж вы-то и подавно. Спасая нас, рой не жалел себя. У каждого свой побег на рывок, и Карни для роя – залог успеха. Плевать мне на его мотивации! Главное, он это делает.