Генри Олди - Ангелы Ойкумены

– Близнецы? Что скажешь, Юдифь?

Юдифь промолчала.

И то верно, согласилась Джессика. Спортсмен и гранд, внебрачный и законный, выросли на разных планетах, живут разной жизнью, но изредка встречаются, чтобы разыграть доверчивую простушку? Луис Пераль пришел бы в восторг от этого сюжета. Пьесы пьесами, но розыгрышем здесь и не пахло. Опять же, Пераль-старший специализировался на комедиях, а Джессика чуяла, что назревает драма, если не трагедия. Сейчас девушке очень хотелось быть настоящей, чистой гематрийкой, чтобы разобраться в происходящем только с помощью ледяной бритвы рассудка, без участия взбалмошной орды чувств.

Она понимала, что вот-вот совершит глупость, и не могла остановиться. «Шпага. Он подарил мне наследственную шпагу…» И следом, как очевидный вывод: «Он полагает, что не вернется. Не вернется вообще, никуда, совсем…» Почему он подарил шпагу мне, спросила Джессика логику. Если он хотел отдать шпагу маэстро, если знал, что тот не возьмет – почему я?

При чем здесь я?!

Дура, ответила логика. Не ты дура – я. Близнецы? Ничуть не бывало. Это раздвоение личности, девочка. Натуральное диссоциативное расстройство идентичности, и не спорь со мной. Тяжелая эмоциональная травма в раннем детстве, или экстремальное насилие, и диссоциация зашкаливает. Он видел в тебе себя – чувства варвара и разум гематрийки в одном теле. Ты – его надежда, дурочка ты набитая.

Почему?!

В тебе эти противоположности более-менее уживаются и даже помогают друг другу. Значит, и его конфликт имеет шанс на благополучное разрешение.

Он и так вполне благополучен!

Откуда ты знаешь, спросила логика, и Джессика не нашлась, что ответить. Она просто взяла в руки шпагу семьи Кастельбро. В движении самый взыскательный зритель, будь он трижды знатоком театра, не обнаружил бы и толики пафоса. Джессика Штильнер умела брать оружие в руки без лишних красот. Решение, думала Джессика. Я ведь уже решила, да?

Она не знала, что много лет назад, сразу после освобождения близнецов из рабства у Гая Октавиана Тумидуса, легата ВКС Помпилии, Лука Шармаль, дед Джессики и Давида, обратился за консультацией к лучшим психирам Ойкумены. Ему порекомендовали маркиза – судьба умеет шутить! – Трессау с Ларгитаса. Но маркиз был стар, болен и не принял заказа, посоветовав обратиться к баронессе ван Фрассен, восходящей звезде пси-медицины, прошедшей спецподготовку на Сякко. Осмотр произошел без ведома Джессики и Давида – закон разрешал подобную меру в отношении несовершеннолетних, пострадавших от кратковременного рабства. После осмотра баронесса ван Фрассен отметила, что патологических нарушений не видит, а значит, радикального вмешательства не требуется. В дополнение к диагнозу она уведомила Луку Шармаля, что по косвенным признакам может предположить у Джессики в будущем образование пастырского синдрома с повышенной созависимостью и элементами угоднического поведения…

Если опустить научную тарабарщину, ван Фрассен предполагала в пациентке гипертрофированную склонность к спасательству. Помочь, вытащить из передряги, оказать услугу, собрать деньги на лечение… Так рубцевалась рана, полученная в результате пребывания в рабстве. Отдайте внучку в спорт, сказала баронесса. Силовые виды; еще лучше, какие-нибудь единоборства. Это перенаправит эмоциональные потоки, распределит их, уравновесит.

Нет, ничего этого Джессика Штильнер не знала. Тайна, думала она, сжимая шпагу. Чужая тайна. Маэстро в курсе, но он будет молчать. Дон Фернан – брат его невесты, родич, близкий человек. А главное, я не нужна здесь, на Сечене, я лишняя…

Еще вчера, только-только прилетев и увидев маэстро, она поняла, что перед ней – человек, целиком поглощенный какой-то задачей. Непосильной задачей, невозможной и жизненно необходимой. Словно потребовалось взвалить на плечи целую планету, и крутись как знаешь! Вся пластика Диего Пераля криком кричала об этом. Присутствие Джессики, ринувшейся защищать маэстро от посягательств Великой Помпилии, мешало выполнению поставленной задачи. В первую очередь мешало потому, что она, Джессика Штильнер – женщина. Коллантарии-женщины не мешали, а Джессика – да, и точка. Раньше Джессику обрадовало бы такое неравнодушие маэстро к ее особе, но сейчас она даже не стала доискиваться до причин.

– Один билет до Террафимы, – скажет Джессика через пять минут и двенадцать секунд, глядя на заставку космопорта в сфере коммуникатора. Ей будет слегка неловко перед братом, которого она сорвала с Китты, но Джессика решит, что с Додиком она разберется позже, когда все наладится. – Класс люкс. Со мной будет домашнее животное. Разрешение на транспортировку оформлено. Какое животное? Рептилия, королевская кобра. Не беспокойтесь, она бесконфликтна. Юдифь, ты бесконфликтна? Полагаю, она проспит всю дорогу. Да, еще холодное оружие. Оформите пломбировку на время рейса. Нет, только холодное. Уверяю вас, больше ничего и никого! Счет вышлите на этот номер…

Баронесса ван Фрассен не ошиблась в диагнозе.

Кончита:

1-й репортер:

Кончита:

2-й репортер:

Кончита:

(с подозрением)

3-й репортер:

Кончита:

Репортеры:

Кончита:

(решается)

Репортеры:

– Вы уверены, что она нас найдет?

С опозданием Диего понял, сколь двусмысленно прозвучал его вопрос. Кто «она»? Разумеется, маэстро имел в виду Карни. Но для коллантариев слово «она» вполне могло относиться и к флуктуации, рою космической мошкары, и к стае хищных жаб.

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

– Правда?

– Конечно. До сих пор же находила?

Пробус был сама уверенность. Лишь подергивался уголок рта, да под глазом билась, трепетала синяя жилка. Улыбка? Гримаса? Нервный тик? О да, вопрос оказался не только двусмысленным, но и дурацким. Интересно, а кого имел в виду Пробус?