Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

Множество птиц поднялись от воды и разлетелись в разные стороны. В бардачке возле руля он обнаружил перочинный нож, компас, коробок спичек, початую пачку сигарет „Космос“ и охотничий нож с наборной рукояткой. Там же находились эмалированная кружка, отвертка, гаечный ключ, напильник, две новенькие свечи, плоскозубцы, моток медной проволоки, техпаспорт, химический карандаш и помятая ученическая тетрадь в клеточку. Сигареты, спички, перочинный нож и компас он рассовал по карманам, которые обнаружил в своей кожаной куртке и рубахе из оленьей замши.

Павлов продолжал осмотр катера. На корме под заднее сиденье был задвинут рюкзак, а в нем — шесть пол-литровых бутылок водки (три „Столичные“ и три „Посольские“) производства московского завода „Кристалл“ и пачка соли „Экстра“. В просторном сухом рундуке хранился нарезной охотничий карабин „Барс“ калибра 5,6 мм и коробка с двадцатью патронами. Давненько он мечтал приобрести именно такой ствол, но все не получалось: то не было лишних денег, то карабины исчезали из продажи. На прикладе „Барса“ имелась металлическая табличка с гравировкой, которая обозначала дарственную надпись. Надпись гласила: „В.П.

Океанову от Министерства внутренних дел СССР. 24.IX.1984 г.“ Судя по гравировке, к его вятскому кузену Витьке этот карабин, да и этот катер, очевидно, не имели никакого отношения. В том же рундуке нашлись и другие полезные вещи: оцинкованное ведро, закопченный котелок и почти новый эмалированный чайник, лопата без черенка, топор, пила-ножовка, прорезиненный плащ-дождевик и упакованная в брезентовый чехол двухместная палатка. Там же он нашел несколько банок говяжьей тушенки и сгущенного молока, пакеты с макаронами и гречневой крупой, ящик армейских сухарей и 5 пачек индийского чая „со слоном“. Он порылся в карманах плаща и вытащил оттуда жестяную коробку из-под леденцов, в которой хранились болты, гайки, шайбы, шурупы, гвозди, дюбеля, анкера и заклепки. „Можно ли верить словам так называемого „наставника“, который оказался обыкновенным бесом, о путешествии во времени и затягивающемся инверсионном следе? Недаром его фамилия всегда вызывала у меня подозрение. Ведь „шлаги“, если мне не изменяет память, это — стекловидная масса, остающаяся после обработки минералов посредством огня“, — с этими мыслями он выбрался из катера на плот, чтобы отвязать конец. Перед тем, как отправиться в путь, он решил проверить, как работает мотор. Дернул стартер. Мотор затарахтел и зачадил бензиновой гарью. Он прислушался к оборотам — вроде ровно; заглушил двигатель и проверил бензобак. Бензина, по его расчетам, должно было хватить, примерно, на 300 километров пути. Поднялось солнце. Смешанный пойменный лес с прибрежными зарослями раскрасился сочными красками первой весенней зелени. Птичий гомон становился все громче и громче. На противоположном берегу реки затрубил марал, вызывая на схватку соперника. Из воды в трех метрах от катера вынырнула выдра с рыбой в зубах, а за ней вторая. Выдры начали гоняться друг за другом, ныряя и уходя в глубину. Наверное, они чувствовали себя весело и вольготно. Только, вот, ему было не до веселья. Он завел часы, снятые им с собственного „трупа“, который неизвестно откуда взялся, а потом неизвестно куда пропал, и почти наугад поставил время: 6.30. Потом он взглянул на компас и задумался. Если река, на которой он очутился, Ангара, то, идя по течению, то есть на север, он попадет в Енисей. Если идти против течения, то есть на юг, то он попадет в озеро Байкал. И он снова углубился в воспоминания уроков географии:

„Река Ангара — правый приток Енисея, вытекает из озера Байкал и впадает в Енисей выше города Енисейска. Длина Ангары 1850 км…“. Ветер поменял направление. Повеяло дымком, к которому примешивался аромат какой-то перегоревшей пищи. Во рту появилась слюна, и он на мгновенье испытал острое чувство голода, которое тут же сменилось чувством страха. Вдруг, бес насчет времени не ошибся, и здешние жители — каннибалы, которые поступят с ним также нехорошо, как они поступили с мистером Джемсом Куком? И еще он пожалел о том, что у него нет собаки, помянув при этом добрым словом замечательного, но, увы, покойного, пса породы „московская дворовая“ по кличке Азор. Когда пес совсем состарился, отец настоял, чтобы он отвел его к ветеринару на усыпление. Азор, когда Павлов в последний раз стал надевать на него ошейник, кажется, понял, куда и зачем его ведут, потому что из глаз его потекли слезы.

Он тоже разрыдался и наотрез отказался вести Азора на убиение. Тогда отец жестко сказал ему, что он баба и тряпка и сам повел пса к ветеринару, несмотря на то, что у него в тот день разболелась нога, в которой он с 1945 г. носил осколок немецкого снаряда. На мгновение ему показалось, что он снова окружен золотистым сиянием. И еще он услышал поблизости от себя знакомый до боли собачий лай. „Не может этого быть?!“, — обрадовался он, когда увидел вбегающего на плот Азора, живого и здорового. „Азор!“, — крикнул он, чтобы удостовериться в правдивости своей иллюзии. Пёс приветствовал его радостным лаем. На краю плота Азор замешкался, но потом прыгнул и очутился на катере. Радостно скуля и повизгивая, он лизал ему руки, вилял хвостом, всячески показывая, как он рад встрече со своим хозяином. То, что это Азор не было никаких сомнений. На нем был даже ошейник с металлической пластиной, на которой было выбито его имя. У Павлова кольнуло сердце, и он расплакался. Затем, немного успокоившись, он начал рассуждать: „Азор умер, и это не подлежит никакому сомнению. Вместе с тем, Азор жив, и это тоже не подлежит никакому сомнению. Прямо парадокс какой-то, причем, покруче байки про кота профессора Шредингера. Если Азор мертв, то он явился не иначе, как с того света. Но если Азор жив, значит, он прибежал оттуда, где его кормили и содержали какие-то хозяева…“ Словно угадав его мысли, пёс тревожно заскулил, схватил его зубами за полу куртки и потянул на себя, словно приглашая куда-то срочно пойти. Только, куда? Забрав АК-47 и охотничью сумку, Павлов выбрался на берег. Следуя за Азором, он оказался на хорошо утоптанной тропинке, которую в первый раз, когда выходил на берег, не заметил, и начал углубляться в лес. Прошлогодняя трава теплой сухой соломой устилала землю.

Оглушительно, на все лады и пересвисты, пели лесные птахи. Громко стучал клювом дятел. Трещали белки. Чувствовался смолистый запах хвои и еще неогрубевших листьев берез. Прямо над его головой, каркая, пролетел большой черный ворон. Слышно было, как бьют воздух его широкие крылья. Азор то и дело оглядывался на него, словно боялся, что его хозяин откажется дальше идти. По пути ему встречались разные грибы: сморчки, сыроежки и даже красный мухомор.