Эдгар Берроуз - Пираты Венеры

Перед главной кабиной размещалось огромное отделение с баками для воды и кислорода и с большим количеством разных нужных предметов, инструментов, оружия, необходимых как для обеспечения безопасности, так и для комфорта в столь длительном полете.

Надо сказать, все было тщательно укреплено в ожидании внезапного страшного удара, который возникнет при взлете. В космосе, полагал я, движение чувствоваться не будет, но при старте сотрясения неизбежны. Ракета имела особую конструкцию, призванную по возможности ослабить толчок при старте. Она состояла из двух торпед, вложенных одна в другую, причем меньшая была значительно короче большей и составлена из нескольких секций, каждая из которых включала в себя одно из описанных ранее помещений. Между внутренней и внешней оболочками и между каждыми двумя соседними отделениями установлена система остроумно сконструированных гидравлических демпферов, призванных в большей или меньшей степени преодолеть инерцию движения внутренней торпеды во время старта. Я надеялся, что все это сработает надлежащим образом.

В добавление к этим предосторожностям против катастрофы при старте, кресло, в котором я буду сидеть перед приборами управления, не только снабжено хорошими пружинами, но и прикреплено у основания на амортизаторе. К тому же были ремни, при помощи которых я мог тщательно привязываться к креслу перед стартом.

Я не пренебрег ничем существенным для безопасности, ведь от этого зависел успех моего проекта.

Проведя последний осмотр в корабле, мы с Джимми вскарабкались на самый верх сигары, чтобы в последний раз осмотреть парашюты, которыми я надеялся в достаточной степени погасить скорость после входа в атмосферу Марса, что позволило бы мне выброситься с парашютом и совершить безопасную посадку. Основные парашюты были размещены в серии помещений, протянувшихся во всю длину верхней части ракеты. Чтобы объяснить более четко, могу сказать, что это были целые батареи парашютов, причем «Комплекс» состоял из большого числа парашютов возрастающих размеров, начиная с малого и кончая большим диаметром купола. Каждая батарея размещалась в отдельном помещении, и любое помещение открывалось по желанию оператора из кабины. Каждый парашют был скреплен с ракетой отдельным металлическим канатом. Я полагал, что около половины из них будет сорвано и потеряно, прежде чем ракета сбросит скорость настолько, чтобы другая половина смогла ее удержать и в дальнейшем затормозить до такой скорости, что я смогу без опасения открыть дверь и сам выпрыгнуть с парашютом и кислородным баллоном.

Приближался момент отправления. Мы с Джимми спустились на землю, и тут мне предстояло самое тяжелое испытание — сказать «Прощай!» верным друзьям и помощникам. Мы не говорили много, мы были слишком переполнены эмоциями, и ни у кого из нас глаза не остались сухими. Никто из мексиканских рабочих не смог понять, почему нос торпеды не был направлен прямо в воздух, если целью был Марс. Ничто их не могло убедить, что я не собираюсь лететь на короткую дистанцию и грациозно врезаться носом в Тихий океан, — это если я стартую вообще, в чем многие из них сомневались.

Вокруг все рукоплескали, и тогда я, проверив отбрасывающий механизм лестницы, ведущей ко входу в ракету, вошел внутрь. Закрывая дверь внешней оболочки, я сказал, чтобы все провожающие сели в вагонетки и удалились, потому что никого на милю вокруг быть не должно из-за ужасных взрывов и моря пламени, которым должен сопровождаться старт ракеты. Закрепив внешнюю дверь прочными болтами, а затем закрыв и внутреннюю и проверив еще раз герметичность ракеты, я занял свое место перед приборами управления и застегнул ремни кресла.

Я посмотрел на часы. До сигнала «ноль» оставалось девять минут. Через девять минут я буду либо на пути в мировое пространство, либо мертв. Если все пойдет не так, как проектировалось, то катастрофа последует в долю секунды после того, как я нажму кнопку зажигания топлива.

Семь минут! Мое горло пересохло: я хотел воды, но уже не было времени ее взять.

Четыре минуты! Тридцать пять миллионов миль — это очень много, но, несмотря на это, я планировал преодолеть их за сорок-сорок пять дней.

Две минуты! Я посмотрел на прибор, показывающий наличие кислорода, и открыл немного шире клапан.

Одна минута! Я подумал о матери — может быть, она там где-то впереди, ждет меня.

Тридцать секунд! Руки мои легли на пульт управления. Пятнадцать секунд! Десять, пять, четыре, три, две, одна!

Я повернул рычаг и нажал кнопку. Раздался оглушительный рев. Ракета рванулась вперед. Я полетел!

Я понял, что старт был успешным, и посмотрел в иллюминатор в момент, когда ракета взлетела, но из-за огромной начальной скорости я увидел лишь туманные пятна — местность подо мной стремительно проносилась мимо. Меня приятно взволновали и восхитили совершенство и легкость взлета, и, должен сознаться, я удивился тому, что сила ускорения в кабине была почти совсем незаметна. Возникло ощущение, будто огромная рука прижала меня вдруг к обивке сиденья, но это сразу же прошло, и теперь не было никакой разницы с пребыванием в кресле-качалке в какой-нибудь комфортабельной гостинице на родной Земле.

После первых нескольких секунд, в течение которых ракета прошла земную атмосферу, движение не ощущалось, и теперь, когда я сделал все, что было в моих силах, остальное решат инерция, гравитация и судьба. Освободившись от удерживающих меня в кресле ремней, я обошел вокруг кабины, чтобы посмотреть через иллюминаторы, расположенные по бокам ракеты в два ряда и в киле по окружности.

Космос — это черный вакуум, усеянный бесчисленными точками света. Землю я не мог наблюдать, так как она была где-то за кормой ракеты. Высоко над головой — Марс. Казалось, все в порядке. Я включил свет и сел за стол, сделав первые записи в судовом журнале, затем стал проверять расчеты времени и расстояния.

Расчеты говорили, что примерно через три часа после старта ракета должна быть направлена носом к Марсу — и время от времени я смотрел через широкоугольный стереоскопический перископ, установленный на внешней поверхности оболочки ракеты, но результаты не слишком успокаивали. Марс был прямо впереди, через два часа дуга траектории не выровнялась, как нужно, — и вот тут я почувствовал страх. Где ошибка? В чем соврали наши тщательные расчеты?

Я ушел от перископа и пристально посмотрел в главный килевой иллюминатор. Подо мной внизу — Луна. Великолепное зрелище в прозрачном вакууме космоса на расстоянии менее семидесяти двух тысяч миль, зрелище такое, какого я никогда до этого не мог наблюдать, так как земная атмосфера затрудняет наблюдения.