Наталья Новаш - Деревянная девочка, или Ди — королева кукол

Поезд тронулся. Он плыл легко и бесшумно. Скорость не ощущалась. Только в окошке сияли море и голубое небо — так быстро наступил рассвет.

Внезапно от скорости заложило уши. Замелькали гребешки волн.

Неслись назад облака и чёрные точки островов на горизонте.

Но я закрыла глаза, я видела Лена в гробу, видела чёрное ночное небо в Гималаях — мёртвый космос с осколками звёзд над вершинами замёрзших ёлок. В этой чудовищной пустоте существует наш мир, и мы приходим в него, чтобы пожить и уйти. И никто не знает зачем. И куда девается весь человек, когда он умирает и остаётся только тело. И тело — уже не тайна. Она из него уходит. Живой, существующий человек — вот что загадочно и невообразимо сложно. И в сравнении с этим даже существование придуманных нами духов и потустороннего мира было бы вполне допустимо и ничтожно! Реальный мир — куда более невероятная загадка. И что держит человека в этом мире даже тогда, когда ему не хочется жить? Что заставляет его радоваться в этом страшном «лучшем из миров», где у человека есть всё кроме возможности выжить, гарантии встретить завтрашний день? Зачем я сижу в этом поезде и куда-то несусь? Что гонит меня навстречу смерти и что даёт человеку силы? Сначала это детский интерес к жизни. И потом — тоже… Человек борется, пока в нём не умрёт ребёнок. И, конечно, любовь. Блаженное состояние любви. Оно приходит на смену врождённому жизнелюбию ребёнка…

И тут я поняла, что думаю не только о смерти, я думала про Али, я его любила. Эту ночь надо было провести именно так, чтобы всё понять. Утром он мне сказал, что такого счастья не испытывал никогда. Он был счастлив только лишь от того, что был вместе со мной. «Богиня моя, богиня… Богиня любви…» — шептал он. А ведь это и есть любовь — когда наслаждаешься присутствием человека, которого любишь. И это единственное, что запретить невозможно. Это единственное, что всегда с тобой. Я страдала уже без Али, я его любила. Но зачем я сейчас от него бежала? Куда и зачем?

Просто во мне победил «детский интерес к жизни». Я ехала к незнакомому человеку, чтобы узнать, зачем меня хотят убить. Кому и чем я так помешала, почему на меня идёт такая жестокая охота? И из-за этого уже погибли Лен и весь выпускной класс королевского колледжа — двенадцать ни в чём неповинных девочек, каждая из которых была, быть может, в тысячу раз лучше меня?

«Я всё выясню и вернусь к Али, — думала я. — Вернусь. Ведь уже сейчас мне кажется, что нас разрезали пополам, я без Али тоскую. А что же чувствует он? Нельзя так бессовестно поступать! Ведь его любовь ко мне сильнее, чем любовь Лена. Того знал и любил весь мир. И он сам кого только ни любил в своей жизни! А другой любовью было для него творчество. И если бы судьба не загнала меня к нему в постель, неизвестно кто оказался бы в тот день на моём месте. Наверняка оно бы не пустовало. А вот Али любил только меня. Всю жизнь он делал и знал лишь своё дело, работал ради своей семьи. Случайно увидев меня, потерял голову и купил весь Королевский класс — содержал его, чтобы получить меня. Наверное, он не мог это сделать проще. По причинам, которых я не знаю, но собираюсь выяснить, Секретная Служба не разрешила бы ему это, не могла выпустить меня из-под опеки. Наверное, Али что-то знал. С его деньгами он мог выяснить всё… Но он обманул всех, сделав вид, что хочет стать королём. Пришлось покривить душой перед Региной…»

Вверху перестали плыть облака, потому что поезд останавливался. В окне появился прямо-таки райский остров. Вагон оказался вплотную к суше. Это был цветущий уголок. Аварийная дверь открылась прямо в чудесный сад, в вагон внесло запах влажной земли, скошенного газона и аромат цветов. Где-то журчала вода. Щебетали птицы. Зелёные ветки заглядывали прямо в дверь.

Впорхнули четыре женщины, яркие и нарядные. Они несли цветы и коробки с подарками, украшенные ленточками и бантами. Последним вошел мужчина, и дверь закрылась.

Он стоял и смотрел на меня, пока его женщины шумно рассаживались у окошка. Глаза у него были, как у Али. Наверное, у всех тут были такие глаза. В них хотелось смотреть. Наверное, он был из тех, кого я могла бы полюбить… Я теперь знала, что любить можно не одного человека сразу.

Его женщины расселись напротив меня и оживленно болтали, это были восточные красавицы. Утончённые. Томные и очаровательные. А он стоял, смотрел в мою сторону, и с ним что-то происходило.

Ему осталось единственное место возле меня. И он сел. Он сел, и с ним что-то произошло. Я не знаю, что делается с мужчинами, но что-то с ними происходит. Не знаю, со всеми ли, на всех я не обращаю внимания. Но с теми, на кого я это внимание обращаю, что-то случается. Что делаю с ними, я не знаю. Не знаю и не могу знать. И этот человек, севший возле меня, застыл, словно видел сон наяву. Его женщины весело переговаривались, о чём-то его спрашивали, шутили, но он ничего не слышал. Словно читал книгу, от которой нельзя оторваться. Я тихо сидела рядом, и мне было хорошо. Возможно, мы могли бы быть счастливы с ним вместе.

Когда поезд снова остановился, в окне показался ещё один райский остров. Аварийная дверь открылась, и женщины стали вспархивать со своих мест.

Но тот, кто сидел со мною, не мог очнуться. Женщины ждали его у открытых дверей. Наконец, одна из них подбежала, смеясь, подхватила за руку, и все они благополучно выскочили из поезда. Дверь закрылась. Я с тревогой подумала: остановки не объявляют, и как я сумею выйти именно на моей. Знала, что называлась «Остров Гордона», но острова никогда и в глаза не видела…

Долго думать мне не пришлось. В конце вагона, в дверях появился широкоплечий человек в светлом. Это был тот, кто следил за мной на вокзале, я узнала его по приземистой крепкой фигуре и по костюму. Он подбежал ко мне, схватил за руку, провёл пальцами по мозолям у основания пальцев на ладони. «Это ты, — быстро проговорил он. — Непривычно видеть тебя блондинкой… Тебя не узнать в этом парике… Скорее!» Мы были уже у окна напротив. «Смотри! — сказал он. — И быстро давай сюда медальон!»

Высоко в небе висели четыре «тарелки», четыре золотых диска цвета луны светились в безмятежной голубизне, выстроившись друг за дружкой. Казалось, они нацелились прямо на наш вагон.

Я на ходу сняла медальон, и меня уже оттащили от окна. Мы стояли у задней стены поезда, глухой, зелёной пластиковой стены, а он прикладывал медальон к какому-то месту над моей головой… Это был самый конец состава, и за стеной был только океан! Неужели мы сейчас прыгнем в воду?

Стена раздвинулась. Я увидела почти круглое помещение повыше вагона, без окон и обитое чем-то мягким и белым.

— Что это? — прошептала я изумлённо. — Я же видела при посадке весь поезд. Мой вагон был последний. А этот?.. Его где-нибудь прицепили? По дороге?