Альфред Ван Вогт - Бесконечная битва. Планеты на продажу. Человек с тысячью имен. Рассказы

«Черт возьми! — подумал он, задетый за живое, — совсем не просто не спать целыми ночами, гоняться за новыми девицами, когда и те, кого вы знаете, все еще желают лечь с вами. И совсем не здорово, когда приходится завтракать в полночь, а обедать утром». От охватившего его чувства несправедливости Стивен еще раз отбросил в сторону документ.

Но он был рад, что вернулся в свою квартиру. И неожиданно приободрился. Вскочил с кресла и поставил кассету с любимыми записями.

«Наверное, мне следует позвонить этой девчонке Марка — Лизе — и пригласить ее приехать и остаться со мной…»

Мысль оборвалась, когда он вспомнил о ноже. У него возникло ощущение, что кровь отхлынула от щек. Потом он потряс отрицательно головой.

«Нет, — решил он. — Мать добралась до нее. Лиза — смертельный яд для меня».

Это воспоминание охладило его. Он выключил магнитофон и хмуро подумал, что ему следует держаться подальше от друзей Марка Брема.

На улице уже стемнело, когда он принял это решение. Он слышал, как где-то рядом возились слуги. Это напомнило ему, как он орал и кричал на них, не стесняясь в выражениях, на всех троих: женщину и двух мужчин. А они всегда держались рядом, да и не просто было найти у них промах.

Стивена беспокоила мысль, что в каком-то паршивом подразделении юридической службы грубые окрики приравниваются к действиям, в результате которых был нанесен телесный вред. Мысль, что это особенное подразделение находится где-то в глубинах его сознания, никогда не приходила ему в голову.

Но неожиданно он почувствовал беспокойство, осознав, что вынужден провести весь вечер и ночь один вместе с тремя своими врагами.

Думая так, он поспешно ретировался в спальню. Тщательно обыскав комнату, платяные шкафы и ванную (хотя разве можно «тщательно» обыскать ванную? Стивен просто посмотрел за занавеску в душе и обследовал стены в поисках там потайных ходов), он закрыл все двери и подпер их стульями.

Позже, когда женщина-прислуга сообщила по переговорному устройству, что обед готов, он не послал ее по обыкновению к черту, а вежливо ответил:

— Спасибо, я обойдусь без обеда. Я не голоден.

На следующее утро Стивен проснулся не так, как обычно. Наверное, именно так просыпался Марк Брем. Он ощущал какую-то умиротворенность, даже бодрость.

Стивен (который обычно спал, скрежеща во сне зубами — по крайней мере так ему говорили его подружки — и самое большее уже через минуту начинал злиться без всякого повода) увидел огромный высокий потолок спальни. Все казалось таким обычным, что в течение нескольких секунд он не сознавал о происшедшем с ним несчастий.

Все эти мгновения он оглядывал роскошные занавески, роскошный ковер, замечательный стол и бюро, узоры на стенах и потолке, стулья и небольшой диван. Потом с тем же восхищением он свернулся калачиком, чувствуя всей кожей белые ирландские простыни и восхитительную мягкость швейцарского одеяла.

Даже когда он вспомнил о происшедшей с ним ужасной катастрофе — что было неизбежно — он не полностью погрузился в мрачные переживания.

«Нью-Йорк, — подумал он. — Вот я и добрался до тебя, несмотря на все невероятные сложности, всего за пять Дней.

А ведь я даже ничуть не похож на Стивена Мастерса. Но вот я здесь, в этой квартире. И мне еще не пришлось даже Разок солгать».

Одновременно напуганный и довольный собой, Стивен еще глубже зарылся в постель. «Там, за красивыми занавесками за окном — Нью-Йорк. И хотя с каждым днем будет все холоднее там, на улице, здесь же, в этой уютной и восхитительной квартире, будет все так же тепло. Да, нужно быть действительно ловкачом, чтобы провернуть такой трюк и вернуть себе положение, пребывая в облике бывшего слуги.

А, черт!»

Мысль об облике Марка Брема мгновенно ухудшила его настроение. Марк и его внешний вид — об этих вещах он намеренно избегал думать. Даже старался не глядеть на себя в зеркало. Тут же отворачивался от окна, если случайно видел отражение в стекле.

И все же, как он ни старался придерживаться этой тактики, но уже несколько раз мельком замечал то, как выглядит его теперешнее лицо. «Хватит, — решил он, — сейчас ты встанешь и, пока чувствуешь себя отлично, хорошенько рассмотришь внешность Марка!»

Но вставать так не хотелось… И через час он все так же нежился в постели. Тем не менее в конце концов, где-то в районе полудня, он перекатился к краю своей громадной кровати и привстал. Потом поднялся на ноги и, шатаясь, направился к огромному, во весь рост, зеркалу в ванной комнате.

Он не был удивлен тем, что увидел. Что Стивен ожидал увидеть (уже успев мельком заметить — и во что не хотел верить), то, фактически, и увидел: лицо мужчины тридцати с лишним лет, уже старика, по меркам Стивена, мясистое, а не худое, загоревшее и красивое, как и у Стивена.

Стивен стоял перед этим зеркалом в ярко освещенной ванной, заставляя себя смотреть в него. Наглядевшись до отвращения, он вслух признался:

— Ладно, папа, ты прав. Я не могу примириться с этим. Это действительно слишком даже для меня! Я сдаюсь. Я полечу на Миттенд…

Перед тем, как одеться, он вызвал кухню и сказал:

— Завтрак должен быть готов через двадцать минут.

— Сейчас несем, сэр, — вежливо ответил мужской голос.

Отключив коммуникатор, Стивен начал размышлять над своей необычной вежливостью как этой ночью, так и нынешним утром: это может показаться подозрительным.

«Ведь слуги могут выступить на суде против меня и свидетельствовать, что я не тот Стивен, которого они знают».

В конце концов он махнул на все рукой. «Да черт с ними со всеми! Если теперь мне не кажется отличной идеей кого-нибудь поколотить или отругать, то это касается, черт возьми, лишь меня одного!»

Ему крайне неприятно было думать, что все эти людишки могут действительно ждать от него агрессивных поступков, когда на самом деле все не так. В сознании у него крутилась лишь одна простая мысль: эти людишки — ничто, лишь одного его можно принимать во внимание, и тогда, по определению, невозможно вести себя агрессивно по отношению к тому, кого ты просто не замечаешь.

Стивен оделся, начиная изнутри закипать от мысли, что кто-то там, в просторах космоса, может считать его самого равным всяким ничтожествам.

Он съел завтрак, который подавали трое слуг, имевших встревоженный вид, с их надоедливыми «да, сэр», «нет, сэр», «что еще, сэр?», которые проживали в его квартире, пока он был далеко отсюда, на Миттенде. Какое же потрясение, наверное, они испытали, когда вдруг оказалось, что теперь нужно снова обслуживать прежнего хозяина.

Да и сам Стивен был потрясен, когда понял, что его слуги находятся в том же возрасте, что и Марк, и вспомнил, что сам не раз говорил им: «Когда я стану похожим на вас, то возьму и просто вышибу себе мозги». Стивена тошнило от одного лишь вида кого-нибудь, кто был старше тридцати семи-тридцати восьми лет. До такой степени, что он считал, что из-за «этих стариков» и происходят все аварии на дорогах. «Все они свыше сорока заполняют хорошие рестораны и вообще вечно суются, куда не следует».