Пол Андерсон - Кокон [ Межавт. сборник]

— Слушай, Волчонок, а зачем мне тебя убивать? — раздумчиво заметил Галиан во время одного из выпадов, когда они очутились почти нос к носу. Кожа Высокородного блестела от пота. — Словиелю в любом случае придется умереть, этого не поправишь. А ты мог бы стать командиром новых старкинов.

Джим не ответил, лишь удвоил пыл в атаках. Внезапно сзади послышался шум и крик Ро: «НАЗАД»!

Джим не осмелился оглянуться, и только поменявшись с Галианом местами, увидел, что Ро стоит на коленях возле поверженного Словиеля, держа под прицелом трубки принцессу Афуан. Поодаль лежал Мелнес: было похоже, что у господина всех холопов сломана шея. Над ним возвышался бесстрастный Адок. И лишь фигура Императора, склонившегося над мертвым Вотаном, не сдвинулась ни на дюйм.

— Ты где это так нахватался, Волчонок? — прохрипел Галиан. Видно было, что он начал уставать. Джим не ответил.

— Когда я задаю вопрос, я хочу услышать на него ответ! — рявкнул Галиан. И снова Джим молча парировал выпад и отступил чуть назад.

— Ну ладно! — Галиан скривил губы в ледяной усмешке. — До сих пор я забавлялся, надеясь, что ты одумаешься. Мое терпение лопнуло, Волчонок.

Засверкало пламя, со всех сторон посыпались искры, и Джим понял, что теперь ему предстоит борьба не на жизнь, а на смерть.

Высокородный имел немалые преимущества — высокий рост, широкий шаг, длинные руки — и с успехом их использовал. Парируя выстрелы, Джим был вынужден отступать, а Галиан напирал, не давая ни секунды передышки. Джим попытался развернуться влево, но противник мгновенно отрезал ему этот путь стеной огня; не удался прорыв справа. Краем глаз он различал три стены комнаты и чувствовал, что находится где-то неподалеку от четвертой. Если Высокородному удастся прижать его к стене, скованность Джима в маневре очень быстро решит исход дуэли. Но превосходство в длине рук позволяло Галиану не пропускать Джима на фланги, и не оставалось иного пути, как только отступать назад — к стене. Ухмылка Галиана превратилась в страшный оскал, с подбородка капал пот.

Из огненной тюрьмы был лишь один выход — ударить в лоб. Контратаковать и вынудить Высокородного вначале ослабить натиск, а затем отступить. Здесь все решит быстрота. Если хочешь жить, подумал Джим, придется тебе опередить самого Высокородного.

Выжидать смысла не было. После первых же яростных атак Джима Галиан отступил шага на три в крайнем изумлении, но быстро овладел собой, остановился и вдруг рассмеялся странным, прерывистым смехом. Казалось, он собрался что-то сказать, но передумал, решив не срывать дыхания понапрасну. Обоим не хватало воздуха — в течение доброго десятка атак и контратак они стояли буквально нога к ноге, не сдвигаясь ни на дюйм, словно два утеса. Скорость движений была беспримерной — еще немного, и Джим свалился бы замертво. Но он не уступал, и глаза Галиана стали медленно вылезать из орбит, уставясь на Джима сквозь сполохи огня и сыплющиеся дождем искры.

— Ты… не можешь этого… не можешь… — через силу прохрипел он.

— Могу… — выдохнул Джим в ответ.

Лицо Галиана исказила ярость, и, отразив очередную атаку, он попытался провести прием, именуемый у земных фехтовальщиков «мулине». Прием состоял в том, чтобы искусным выпадом сбить пламя с конца трубки: если бы это удалось, в запасе Галиана осталось бы целых полсекунды, чтобы отпрянуть назад и всадить Джиму в грудь полный заряд. Пламя вычертило дугу и устремилось вниз, но пламя трубки Джима не отстало ни на дюйм. Так они описали несколько кругов подряд, а затем ту же тактику применил Джим. Проведя огненную дугу над головой Высокородного, он внезапно прервал движение и, рванув руку вниз, полоснул лучом Галиана по шее.

Высокородного бросило в сторону, он судорожно взмахнул трубкой, и пламя, прежде чем погаснуть, обожгло Джиму правый бок. Но все это была сущая ерунда, потому что Галиан бездыханно простерся у его ног.

Сквозь боль и застилавший глаза пот Джим разглядел, как Словиель забрал у Ро нацеленную на Афуан трубку. Несмотря на рану, Словиель уже стоял на ногах, правда, слегка опираясь на плечо девушки.

Дыхание Джима скоро восстановилось, и он медленно двинулся к ним, кинув беглый взгляд на мертвого Галиана.

— Джим?.. — произнес Словиель с нескрываемым удивлением. Трубку он успел спрятать за пояс. На Афуан больше никто не смотрел.

— Зачем ты встал? — спросил Джим.

Словиель невесело рассмеялся.

— Мы, Высокородные, быстро залечиваем раны, — пояснил он.

— Как ты?

— Со мной порядок. Но я тут кое-что натворил, — Джим указал на труп Высокородного. — Тебе придется этим заняться. А мне пора домой.

— Домой? — переспросил Словиель.

— Да. На Землю — в мир, откуда я пришел. Чем меньше будет шуму, тем лучше для Императора. Никто не заметит, если я потихоньку исчезну, а Высокородным ты скажешь, что Галиан убил Вотана и старкинов в припадке безумия, и, чтобы спасти жизнь его Величества, ты вынужден был убить Галиана. Джим посмотрел на Афуан, которая стояла, точно белая статуя. — Конечно, — добавил он, — если сумеешь заставить принцессу молчать…

Словиель искоса глянул на нее.

— Афуан не захочет огорчать меня, — сказал он. — А то я напомню ей, сколько у Империи колоний. И даже предложу выбрать какую-нибудь.

Он выпустил из рук плечо Ро и, выпрямившись, но чуть прихрамывая, двинулся к неподвижной фигуре Императора. Джим и Ро направились следом.

Словиель легонько коснулся плеча Императора.

— Оран, — позвал он.

Несколько секунд Император не двигался, затем выпрямился, повернулся и, тепло улыбаясь, сказал:

— О, Словиель! Как хорошо, что ты пришел! Знаешь, я нигде не могу отыскать Вотана. Могу поклясться, что видел его здесь несколько минут назад, а теперь он куда-то запропастился.

Император оглядел зал, окинул взглядом все закоулки. Но на распростертую у его ног фигуру не обратил почему-то внимания. — Знаешь, Словиель, — продолжал Император, с симпатией глядя на Высокородного, — недавно, быть может, вчера, приснился мне сон… Будто Вотан мертв, Галиан мертв, все мои старкины — мертвы. А когда я вышел из спальни, чтобы поведать мой сон Высокородным, то обнаружил, что остался один во всем Тронном Мире. Это плохо, если я останусь один, а, Словиель?

— Ты никогда не останешься один, Оран. Никогда, пока я жив, — ответил Словиель.

— Спасибо, — Император вновь огляделся, и в его голосе зазвучали тревожные нотки. — Но почему нигде нет Вотана?

— Он ненадолго отлучился, Оран, — успокоил его Словиель. — Он попросил меня побыть с тобой, пока не вернется.

Лицо Императора просветлело и озарилось теплой улыбкой.

— Ну, тогда все в порядке, — сказал он довольно, обнял Словиеля за плечи и в третий раз осмотрелся.