Михаил Тырин - Истукан

Когда маневр закончился, Жбанков вздохнул с облегчением. Некоторое время он побыл на прежнем месте, проверяя самочувствие, а затем решился открыть замки на ремнях. Тело его тотчас подпрыгнуло и поплыло прочь от койки. Купец дождался, пока достигнет края комнаты, а там легко оттолкнулся одними кончиками пальцев и поплыл обратно. По пути перекувырнулся, попробовал загрести руками, как в воде. Получалось плохо, но занятно. "Рассказать Дрожину, - подумал он, помрет со смеху".

Однако сейчас время для шуток было не подходящее. Петр Алексеевич с трудом добрался до двери и, хватаясь за стены, начал перебираться в общую залу, чтобы потребовать у Вавилы объяснений.

Разговор захотелось провести с глазу на глаз. Для этого вполне подошла полупустая кабинка возле залы, где хранились запасные полосы железа, а также ведра, лопаты, метлы и прочий инвентарь.

- Что с тобой теперь делать прикажешь? - хмуро спросил Жбанков, стараясь удерживать себя в висячем положении точно против нарушителя.

- Что тут делать? - буркнул Вавила. - Случайное происшествие - и весь сказ.

- Я те дам случайное происшествие! Ни с кем не было никаких происшествий, только с тобой вот... Зачем чужестранца в бока толкал?

- Так ведь мешал, ей-богу, работать не давал!

- И пусть бы мешал! Он - не нашей веры существо, он, может, и понятий не имеет, что нельзя людей трогать и за вихры их драть. Разве я не велел проявлять всем терпимость и снисхождение к его языческим привычкам? - Жбанков неосторожно сделал движение, будто хотел стукнуть кулаком по столу, и от этого закувыркался по комнате.

- Я в пансионатах благородным манерам не обучался, - глухо проговорил Вавила, наблюдая, как купец описывает круги и сальто вокруг него.

- Это ты полицмейстеру говорить будешь, - зловеще пообещал ему Жбанков, тщетно пробуя установить равновесие в своем теле. Ему казалось, что выкрутасы в воздухе умаляют серьезность его слов.

- Зачем полицмейстер? - опешил Вавила. - Не надо полицмейстера, прошу вас! - он замахал руками и от этого тоже пустился в круговой полет по кладовой.

- Как это не надо? - Петру Алексеевичу было досадно, что не может он прямо взглянуть в глаза виновнику из-за того, что оба куролесили, как птахи. Привезем в город покойника и от полицмейстера утаим?

- Позовем лучше лекаря, - Вавила с каждой минутой показывал все больше беспокойства. - Пусть засвидетельствует, что был несчастливый случай, а никакого смертоубийства не имело места быть!

- Ишь, какой хитрец! - Жбанков вновь не удержался от резкого движения, закружился и даже задел головой одно из ведер, отчего произошел не совсем уместный в данном случае звук. - Никаких тебе лекарей! Сразу к полицмейстеру!

- Да ведь...

- И слышать не желаю! Марш на свое место.

Вавила помрачнел и, извиваясь, как рыба, поплыл к двери. Вслед ему пристроился и купец, думая про себя, как бы мужик не обернулся и не увидел, какие несуразные движения приходится выписывать телом, чтоб добраться из угла в угол.

Случившееся с пассажиром несчастье совершенно испортило всем настроение. Даже радость возвращения пропала. Никому не хотелось оставаться в одиночестве, поэтому и Жбанков, и Гаврюха пришли в общую залу и тихо сели себе в угол. Мрачные мысли нахлынули на купца. Он думал о покойнике, которого приходится везти домой вместе с выручкой и гостинцами для домочадцев.

Впрочем, постепенно хмурь начала отпускать. Петр Алексеевич вспомнил, что и раньше ходил он в торговые походы, и там случались несчастья самого разного рода. Бывало, лошадь понесет и убьет людей, бывало, пожар произойдет в постоялом дворе. А случалось, мужики схватятся с топорами - когда из-за денег, когда просто, с дури. Доводилось в таких случаях и покойников в обоз класть. Такая доля купеческая - дорога, неизвестность, опасность...

Жбанков выскользнул из своего угла и начал тихонько перебираться к инженеру.

- Слышь, Капитон Сергеевич, - позвал он, - ты, что ли, покажи, как ты снарядом правишь. Надобно знать... - Купец смущенно замолчал, не сумев объяснить, зачем ему "надобно знать".

Инженер хмыкнул, указал на свои рычаги руками, тронул каждый по отдельности и, наконец, пожал плечами, не зная, с чего начать.

- К примеру, как вперед лететь, а как вбок отвернуть, - подсказал ему Жбанков.

- Ну... Он вперед и так летит, - непонятно ответил Меринов. - Надо ему углы задавать.

- Ясно, - с солидностью кивнул Жбанков. - А дальше?

- Ну... Вот... Это у нас планета одна впереди. Надо ее так миновать, чтоб не столкнуться. Для этого надо синусы разные считать.

- А как мне, к примеру, налево снаряд отвернуть?

- Ну... Как сказать... Берем эту вот рукоятку и крутим на себя, чтоб ослабить хомуты на пороховых бочках и чтоб они крутиться на осях могли. Потом оттянуть эти жгуты, но не совсем, а по делениям.

- А сколько делений?

- Это смотря какой синус вычислен.

- А мужики наши тоже умеют синусы вычислять?

- Нет, мужики не могут. Они себе, чтоб понятно было, на лимбах словами написали: "Чуток", "Побольше", "Много", "Дюже много". Только так они и понимают. А синусы я сам считаю.

- Мудрено, - вздохнул Петр Алексеевич, чувствуя, как остывает его интерес к летному делу.

- А эта рукоять - чтоб порох загасить и остановить снаряд вовсе.

- Где?

- Вот, за стеклом. Стекло надо разбить и рукоять выдернуть.

- И что ж, ты всякий раз колешь это стекло?

- Нет. - Меринов пошарил в карманах и, не найдя там платка, промокнул нос посторонней промасленной тряпочкой. - Это тормозная рукоять для особых случаев. А так я опять через синусы снаряд останавливаю.

- Мудрено, - снова вздохнул Жбанков.

Инженер в этот момент прекратил разговор, потому что в его тумбе затрезвонил какой-то звонок и пришлось срочно заниматься управлением. А через полчаса купец почувствовал, что не нужно больше держаться за всякие выступы из страха улететь к потолку. Тело начало обретать долгожданный вес.

Когда стало возможным передвигаться на собственных ногах, Петр Алексеевич взял Гаврюху и направился в кабину, где лежал пассажир, чтобы увидеть, в каком состоянии теперь пребывает тело. Вслед за ними увязался и дед Андрей.

В кабине царил неописуемый беспорядок. Все имущество пассажира, не будучи закрепленным, разлетелось и теперь лежало на полу как попало. Сам хозяин, вернее, тело его покоилось все там же, на лежанке, раскинув в стороны руки и ноги. Уши его беспомощно лежали на подушке. В воздухе висел чужой, неприятный запах, переходящий в отвратительный.

- Завонял уже, - прошептал дед Андрей, перекрестившись.

- Надо бы его... - купец поморщился, - куда-нибудь деть.

- В самом заду есть кабины, где прежде сухая рыба была, - отозвался приказчик. - Там и прохладно, и запах уже такой рыбный, что ничем не перебьешь.