Брайан Олдисс - Лето Гелликонии

— Только один раз, в темнице.

СарториИрвраш вытащил свой вероник.

— Каждый материк бывает известен своими видами зверей. Но если перешеек между Кампаннлатом и Геспагоратом действительно существовал, доказательством этого могли бы служить геспагоратские игуаны, живущие у берегов Рададо. Ты когда-нибудь видела игуан в Рададо, Оди?

— Думаю, что игуан там нет, — с внезапным вдохновением начала госпожа Джесератабхар, — но только лишь потому, что люди истребили их всех до единой — жизнь в Рададо очень тяжела, голод там нередкий гость и в пищу идет все. Слушай, Сартори, а что ты скажешь о Глиате? Сейчас в море штиль, и мы можем потратить появившееся у нас время с толком. Как ты смотришь на то, чтобы сплавать на остров и осмотреть его? Устроим небольшую экспедицию.

— Это возможно?

— Все в моей власти.

— После происшествия в Бухте Осужденных нам нужно быть осторожными. В незнакомых местах опасности могут подстерегать всюду.

— Ты считаешь меня ненормальной?

Они оба рассмеялись, и СарториИрвраш сжал руку подруги.

Адмирал приказала спустить на воду шлюпку. За весла сели сильные гребцы-рабы и десятивесельная шлюпка отчалила от борта корабля. По гладкому, словно стекло, морю они пересекли две мили, отделяющие их от острова. Вместе с ними отправились полдюжины морских пехотинцев, обрадованных представившейся возможностью поразмять кости.

Остров Глиат представлял собой неровный круг приблизительно пяти миль в диаметре. Для высадки на берег была выбрана его южная оконечность, где берег отлого спускался к морю, переходя в восхитительный пляж из желтого песка. Около шлюпки были оставлены часовые, и экспедиция осторожно двинулась вглубь.

Среди прибрежных камней они немедленно заметили игуан. Мясо игуан славилось своей нежностью и могло приятно разнообразить корабельный стол. По сравнению с гигантскими игуанами Геспагората здешние особи, редко достигающие в длину пяти футов, выглядели карликами. Местные игуаны имели коричнево-пятнистую шкуру. Даже обычные соседи игуан, крабы, и те были по сравнению с геспагоратскими меньше и имели всего по восемь ног.

Когда Оди Джесератабхар и СарториИрвраш искали между камнями яйца игуан, на отряд внезапно напали выскочившие из засады и вооруженные копьями фагоры. Двурогие имели крайне истощенный вид, шерсть на них висела клочьями, в проплешинах были видны туго обтянутые кожей ребра.

Застав сиборнельцев врасплох, фагоры убили двух солдат, а остальных отогнали к воде. Оправившись от растерянности, солдаты бросились в схватку, и довольно скоро с фагорами было покончено. Все двурогие были убиты, но одну гиллоту Оди пощадила.

Гиллота была более рослая, чем ее соплеменники, и покрыта тусклым черным мехом. Со связанными за спиной руками пленницу отвели в шлюпку и отвезли ее на борт «Золота дружбы».

К вечеру поднялся муссонный ветер, и корабли снова устремились на восток. СарториИрвраш теперь проводил все свое время с пленницей, заключенной в одном из корабельных отсеков. Гиллоту он назвал Глиат.

Глиат говорила только на родном языке двурогих, да и то лишь на местечковом диалекте. СарториИрвраш, который не знал ни родного, ни даже хурдху, был вынужден общаться с фагоршей через переводчика. Иногда к ним в темноту трюма спускалась Оди, чтобы посмотреть, как продвигаются у них дела.

— Сколько можно возиться с этим чудовищем — от нее невозможно смердит. Мы доказали то, что хотели, — Рададо и Зросса когда-то действительно были соединены перешейком. Твоя черная фагорша, оставшаяся в единственном числе среди своих белых сородичей, возможно, является прямым потомком своих черных предков из геспагоратского Пеговина. На таком маленьком острове, в полной изоляции от остального мира, это вполне возможно.

Бывший советник покачал головой. Признавая остроту ума Оди, он все же не мог не отметить, что в своих выводах она обычно слишком торопилась.

— Гиллота сказала, что она и ее товарищи плыли примерно год назад на галере, которая разбилась о камни острова.

— Она лжет, я уверена в этом. Фагоры никогда еще не выходили в море. Они боятся воды как огня.

— На галере они были рабами-гребцами. Галера была зроссанской — вот что она сказала мне.

Оди хлопнула СарториИрвраша по плечу.

— Послушай, Сартори, по сути дела, мы можем доказать, что между двумя континентами некогда существовала сухопутная связь, гораздо более легким путем — просто достав из шкафа в моей каюте старинные карты. Всем известно, что на рандонандском берегу есть Пупориан, хотя и мало кто знает, что на берегу Зроссы есть порт, зовущийся Попевин. На староолонецком «пуп» означает «мост», а на местечковом олонецком «пу» и «пуп» — одно и то же. Следы прошлого можно найти в языке, если знаешь, чего искать.

Госпожа адмирал рассмеялась, и СарториИрвраш почувствовал досаду от ее сиборнельского тона вечного превосходства.

— Если тебе невмоготу больше терпеть запах, дорогая, ты можешь подняться на палубу.

— Мы скоро подойдем к Киивасиену. Это портовый городок. Ты, наверное, знаешь, что «асс» и «ас» на староолонецком означает «море» — почти так же, «аш», слово «море» звучит на понтпонском.

Закончив эту небольшую лекцию, госпожа адмирал улыбнулась и удалилась, ловко взобравшись по трапу на палубу.

На следующий день СарториИрвраш нашел гиллоту сидящей в углу своей клетки. Под ней растеклась лужа золотой крови. Переводчик, перекинувшись с фагоршей одной фразой, поспешил успокоить советника.

— Нет, она совершенно здорова. Это не рана, а месячные. У гиллоты наступил менструальный период.

Переводчик взглянул на двурогую с отвращением. СарториИрвраш заметил это и пожалел, что в свое время пренебрегал историей фагоров и не учил их язык. Теперь он понял, отчего исходящий от фагорши запах был гораздо сильнее обычного.

СарториИрвраш почесал щеку.

— Спросите ее, каким словом они называют менструации?

— Это слово на языке фагоров звучит как «теннхр». Сударь, может быть, мне позвать матросов, чтобы ее окатили водой из шланга?

— Спросите ее, как часто у нее наступают месячные?

Гиллота долго отказывалась отвечать, но в конце концов призналась, что в течение малого года у нее бывает десять периодов месячных. СарториИрвраш кивнул и вышел на палубу, чтобы отдышаться.

Всю ночь они шли впереди муссона. Пошел дождь, постепенно превратившийся в непроглядный ливень, отгородивший «Золото дружбы» от других кораблей флотилии. Пролив Кадмира остался позади. Вокруг них теперь был только серый Нармоссет с нескончаемой чередой волн. Казалось, что весь мир состоит из одной воды.

На пятую ночь поднялся шторм и корабли качало на волнах так, что иногда палуба становилась почти вертикально. Остролисты и апельсины, растущие в кадках вдоль шкафута, были все до единого смыты за борт, и очень многие страшились того, что волны перевернут корабль и всем придет конец. Моряки — народ суеверный — пришли к капитану и потребовали от него выбросить пленную фагоршу за борт, поскольку всем было известно, что фагор на борту — дурная примета. Капитан согласился.