Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10

— Прошу прощения?

— Черт, да ты же не слушаешь!

— Извини, Джубал.

— Ладно. Давай посмотрим на это дело так. Религия — утешение для многих, и можно предположить, что в какой-то из религий заключена абсолютная истина. Но часто религиозность — всего лишь разновидность тщеславия. Вера, в которой я был воспитан, утверждала, что я лучше других людей. Я — «спасен», а они — «прокляты». Нас осеняет милость Господня, а все остальные — язычники. Под язычниками же они подразумевали таких, как наш брат Махмуд. Невежественные олухи, которые никогда не мылись и сеяли кукурузу при луне, претендовали на то, что им известны ответы на все проблемы Вселенной. Это давало им право смотреть на всех чужаков свысока. Наши гимны просто распирает самодовольство и самолюбование от того, на какой короткой ноге мы с Богом, какое высокое мнение сложилось у него о наших персонах, и сколько горя хлебнут все прочие в Судный День.

— Джубал, — запротестовала Джилл, — он же не грокк это.

— А? Извините. Моя семья мечтала сделать из меня проповедника. Думаю, это сказывается.

— Еще как!

— Не дерзи, девочка. Из меня получился бы неплохой проповедник, если бы я не приобрел идиотскую привычку читать. Немножко больше самоуверенности и чуть-чуть побольше невежества превратили бы меня в знаменитого евангелиста. Черт! То место, куда мы летим, могло бы называться Храмом Архангела Джубала!

Джилл вздрогнула.

— Джубал, ну не надо. Разве можно говорить о таких вещах после сытного завтрака?!

— А я говорю серьезно. Мошенник знает, что он лжет, и это ограничивает масштабы его деятельности. А вот удачливый шаман верит тому, что говорит, а вера заразительна, и для его влияния никаких границ не существует. Мне не хватало веры в свою непогрешимость. Из меня не вышел бы пророк… Только критик — что-то вроде третьеразрядного пророка со всеми заблуждениями, присущими этому сорту людей. — Джубал нахмурился. — Вот потому-то меня и беспокоят фостериты, Джилл. Я думаю — они искренни. А Майк… он клюет на искренность.

— И что они сделают, как вы думаете?

— Попробуют обратить его. А затем наложат лапу на его богатство.

— Мне казалось, что вы все так организовали, что это никому не удастся.

— Нет. Просто никто не может захапать без его на то разрешения. Да и Майк в большинстве случаев не может отдать свои деньги без ведома правительства. Однако дарение политически могущественной Церкви — дело совершенно иного рода.

— Не понимаю почему?

Джубал скривился.

— Моя дорогая, в юридическом отношении религия — область совершенно особая. Церковь может все, что доступно любой организации, но при этом без всяких ограничений. Она не платит налогов, она не публикует данных о доходах и расходах, она не может быть подвергнута обыску, инспекции и контролю. И кроме того, церковь — это все то, что пожелает назвать себя церковью. Были попытки провести границу между «подлинными» религиями, обладающими неприкосновенностью, и «культами». Оказалось, что это невозможно, разве что объявить какую-то религию государственной… а это лекарство хуже самой болезни. И то, что осталось от Конституции США, и Договор о Федерации утверждают право всех церквей на неприкосновенность, особенно, если те командуют большим количеством избирателей. Если бы Майк перешел к фостеритам… и составил бы завещание в пользу Церкви, то тогда фраза «отправился на Небо на восходе солнца» прозвучала бы с такой же неизбежностью, как неизбежны богослужения по воскресеньям.

— О Господи! А я-то думала, что он в безопасности.

— Нет безопасности по сию сторону могилы.

— Ну и что же вы намерены делать, Джубал?

— Ничего. Буду выжидать.

Майк отложил в памяти этот разговор, не пытаясь его грокк. Он относил вопрос, лежавший в его основе, к простейшим, если обсуждать его на марсианском языке, но удивительно скользким — на английском. Поскольку даже с братом Махмудом ему не удалось достичь общего грокк этой проблемы, так как всеобъемлющая марсианская концепция «Ты есть Бог» в переводе звучала неполно и неверно, то, видимо, оставалось только ждать. На этот раз ожидание должно принести свои плоды. Его брат Джилл изучает марсианский, и он ей все разъяснит. Они будут грокк вместе.

Сенатор Бун встретил их на посадочной площадке храма.

— Привет, друзья! Пусть Всеблагой Господь благословит вас в этот дивный день отдохновения от трудов! Мистер Смит, я счастлив видеть вас снова. И вас тоже, доктор. — Он вынул сигару изо рта и взглянул на Джилл. — А эту юную леди не видел ли я во Дворце?

— Да, сенатор. Я — Джиллиан Бордмен.

— Так я и думал, милая. Вы спасены?

— Хм… боюсь, что нет, сенатор.

— О, это никогда не поздно. Мы будем счастливы, если вы посетите службу для ищущих во внешнем храме… я отыщу хранителя, и он вас проведет. Мистер Смит и док пройдут прямо в святилище.

— Сенатор…

— А? Что вы хотите, док?

— Если мисс Бордмен не может посетить святилище, лучше и мы прослушаем службу для ищущих. Она медсестра мистера Смита.

Бун забеспокоился.

— Он болен?

Джубал пожал плечами.

— Как его врач, я предпочитаю, чтобы с нами была медсестра. Мистер Смит еще не привык к нашей планете. А почему бы не спросить его самого? Майк, ты хочешь, чтобы Джилл пошла с нами?

— Да, Джубал.

— Но… ну хорошо, мистер Смит. — Бун опять вынул изо рта сигару, вложил два пальца в рот и свистнул. — Херувима сюда!

Тут же подлетел подросток лет десяти. Он был облачен в короткую и широкую тунику, узкие штаны, кеды и имел маленькие крылышки. Были там еще золотые локоны и ясная улыбка. Джилл подумала, что ребенок почти так же мил, как реклама имбирного эля.

Бун приказал:

— Лети в контору святилища и скажи дежурному стражу, что мне нужен еще один знак пилигрима, пусть его доставят прямо к воротам святилища. Пароль — «Марс».

— Марс, — повторил мальчик, отдал Буну скаутский салют и сделал шестидесятифутовый прыжок над толпой. Джилл поняла, почему туника казалась такой широкой — под ней скрывалось приспособление для прыжков.

— Эти знаки у нас на особом учете, — заметил Бун. — Вы бы удивились, узнав, сколько грешников готовы насладиться Божественной Радостью, не смыв с себя пятен греха… Мы тут побродим да посмотрим как и что, пока не доставят третий значок.

Они прошли через храм, попав в длинный и высокий холл. Здесь Бун остановился.

— Я хочу, чтоб вы хорошенько поняли. Умение показать товар лицом необходимо даже в служении Господу. Любой турист — неважно, идет он на богослужение для ищущих или нет, а службы идут по двадцать четыре часа в сутки, неизбежно попадает сюда. И что он видит? Кругом сколько хочешь счастливых шансов. — Бун показал на игральные автоматы, стоявшие вдоль двух стен. — Бар и закусочная с моментальным обслуживанием находятся в дальнем конце, но он не получит выпивки, пока не пройдет сквозь строй автоматов. Должен вам сказать, что надо быть закоренелым грешником, чтобы пройти этот путь, не растратив всю мелочишку… Но мы не отбираем у него деньги, не дав ему ничего взамен. Вот посмотрите… — Бун протолкался к автомату и похлопал по плечу игравшую женщину. — А ну-ка, дочь моя.