Дональд Уэстлейк - Дурак умер, да здравствует дурак !

Я не видел тут ничего естественного.

- Вы собираетесь вести с ним переговоры?

- Чтобы все было справедливо. Разумеется, я должен дать ему возможность поторговаться.

- Потор... Но вы... Вы не...

- Извините, дружище, но не могу не сказать вам, что вы заикаетесь.

- Вы чертовски правы! Я заикаюсь! Что это за... Я приду в шесть часов, а вы скажете: нет-нет, цена поднялась, вторая сторона предлагает столько-то и столько-то, стало быть, вам придется заплатить столько-то и столько-то.

- Возможно, - рассудительно сказал он, признавая разумность моего довода. - Вот что мы сделаем: ограничим торг двумя ставками. Вы играете в пинокль?

- В пинокль? - переспросил я.

- Две ставки при торге. Это как в пинокле.

У меня ум зашел за разум.

- Да какое мне дело? - взорвался я. - Пинокль? При чем тут пинокль?

Сначала вы говорите, что имеете сведения на продажу, потом вам надо совещаться с другой стороной. Господи, то две ставки при торге, то какой-то пинокль! Может, вы вовсе ничего не знаете! Как вам такая мысль? Может, у вас пять тузов в колоде! Каково, а? Это как в очко: ни черта у вас нет, и вы просто блефуете, - я вскочил на ноги, подталкиваемый бессильной злостью. Не верю ни единому вашему слову. Вы не получите от меня и тысячи центов.

- Покер, - поправил он меня.

- Что?

- Это термин из покера. Он означает, что вы блефуете, делая вид, будто у вас пять карт одной масти, хотя на самом деле их всего четыре, - Рикович поднялся. - Мне блефовать не надо, у меня - флеш. Жду вас в шесть часов.

- Я знал, - сказал я, наставляя на Гаса Риковича палец. - Я знал, что это из покера. Вот как вы меня расстроили.

- Уж простите, приятель, - ответил он. - Когда вернетесь нынче вечером, постараюсь не добавлять вам огорчений.

Глава 20

Очко - это такая игра, в которой вам сдают две карты рубашками кверху, а остальные, если они вам нужны, - наоборот, воткрытую. Цель игры состоит в том, чтобы подобраться как можно ближе к двадцати одному очко ("картинки" идут по десять), но ни в коем случае не набрать больше этого числа. Если в конце кона вы оказываетесь ближе к двадцати одному очко, чем банкомет, стало быть, выигрыш ваш.

Покер - это такая игра, в которой вам сдают пять карт. Если среди них попадаются две парные - это хорошо. Четыре - еще лучше, а три карты одной масти - и подавно. А еще есть стриты, флеши, стрит-флеши, аншлаги и четыре в масть.

Я просто хочу сказать, что все это мне известно. Я не знаю, почему говорил, что "блефовать" - это термин из очко. В очко только один термин "очко".

Как бы там ни было, когда я на нетвердых ногах выбрался из квартиры Гаса Риковича, то немедленно взял такси и поехал на север, в банк, чтобы во второй раз на дню снять деньги со счета.

Сидя в медленно пробиравшейся сквозь вечные нью-йоркские заторы машине, я размышлял, не надувают ли меня в миллионный раз. Действительно ли Гас Рикович знает, кто убил дядюшку Мэтта? И, если знает, скажет ли? А если знает и скажет, будет ли мне в этом какой-нибудь прок?

В книжках про частных сыщиков, которых я начитался вдосталь, все герои покупают сведения, и сведения эти непременно оказываются стопроцентно точными. Бог знает, почему никто никогда не сбагривает частным сыщикам туфту. Но я - не частный сыщик, и вполне возможно, что именно сейчас Гас Рикович готовит три большущих короба без крышек, чтобы нагрузить их враками.

И я куплю эти враки. Я знал это не хуже, чем Рикович. Я понятия не имел, каким еще способом смогу что-либо выяснить. И, если уж бросать деньги на ветер, то хотя бы попытавшись сначала установить, откуда он дует.

Однако, чтобы швырнуть деньги в воздушный поток, надо по меньшей мере взять их в руки, а это не всегда так просто, как кажется. И уж совсем непросто, если вы доверили ваши денежки банку.

- Крупная сумма, - с сомнением проговорил кассир, разглядывая мой расходный ордер.

- Мне нужно сотенными купюрами, - сказал я.

- Минутку, - ответил он, снял трубку и проверил мой счет. Похоже, то, что услышал кассир, взволновало его. Он положил трубку и капризно уставился на ордер.

- На счету достаточно, - заметил я.

- Оно, конечно, так, - ответил кассир, изучая ордер, и добавил: Крупная сумма.

- Сотенными, - повторил я. - В конвертике, если у вас найдется.

- Минутку, - повторил он, и мне на миг показалось, что я угодил во временную петлю, и теперь все будет повторяться снова и снова несчетное число раз и так ни к чему и не приведет. Но вместо того, чтобы снова снять трубку и проверить мой счет, кассир куда-то ушел, прихватив ордер с собой.

Я привалился к конторке и стал ждать. Стоявшая за мной женщина с буклетом Рождественского клуба в руке сердито посмотрела на меня и перешла в другую очередь.

Кассир вернулся в сопровождении еще одного человека, который всячески стремился выглядеть не менее щеголевато, чем Гас Рикович, только у него ничего не получалось. Разумеется, вместо белого махрового халата на человеке был серый костюм. Может, в этом и заключалась причина тщеты его усилий.

Человек улыбнулся мне как механический Санта-Клаус в витрине и спросил:

- Чем могу служить?

- Можете выдать мне деньги по ордеру, - буркнул я. - Сотенными купюрами, если они у вас водятся.

Кассир уже передал ордер вновь прибывшему. Вновь прибывший с легкой тревогой взглянул на него и сказал:

- Крупная сумма.

- Не очень, - ответил я. - По сравнению с размерами государственного долга...

Он положил ордер на конторку и указал куда-то поверх моего плеча.

- Боюсь, вам придется заверить этот ордер. Вон сидит мистер Кекклмэн, он наверняка поможет вам.

- Это мои деньги, - напомнил я вновь прибывшему. - А вы только храните их, потому что я вам это разрешаю.

- Да, сэр, конечно. Мистер Кекклмэн обо всем позаботится.

Я отправился к огороженному перилами столу, за которым восседал мистер Кекклмэн. Он поднял голову и взглянул на меня с лучистой улыбкой человека, готового хоть сейчас дать вам заем под надежное обеспечение. Я сказал:

- Надо, чтобы вы заверили этот ордер.

Он взял ордер, осмотрел его и изменился в лице. Прежде чем мистер Кекклмэн успел открыть рот, я добавил:

- Крупная сумма.

- Да, - ответил он. - Не угодно ли присесть?

Я сел в кресло сбоку и, когда Кекклмэн взялся за телефонную трубку, сообщил ему:

- Тот человек вон там уже проверил счет.

Кекклмэн рассеянно и тупо улыбнулся мне, после чего проверил мой счет.

На сей раз проверка затянулась. Я непринужденно произнес:

- Подумываю забрать из вашего дурацкого банка все свои деньги.

Он улыбнулся мне все той же пластмассовой улыбкой, положил трубку и сказал:

- Да, сэр. Да, мистер Фитч. Не угодно ли оставить образец подписи?

Я расхохотался. Улыбка Кекклмэна сделалась болезненной и изумленной.