Борис Каминский - Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.

- Борис Степанович, два-три месяца на перепроверки погоды не сделают, но результат должен быть предельно точным. Есть понятие научной этики и чистоты эксперимента! - в голосе профессора звучала патетика и ... неуверенность.

Борис начал закипать. Ухайдакать кучу денег на эксперименты, получить убедительный материал и ныть о подтверждении, это уже слишком. И плевать, что опыт был только на бумаге, но за свой труд проф получал совсем не-мало. Мысленно Борис уже рявкнул: 'Какие на хрен перепроверки? Да тебя завтра же обует очередной Маркони!'

Трудно сказать, что его сдержало. Мешки под глазами профессора или болезненная гримаса (кончиками пальцев тот массировал виски). Перед Борисом сидел пожилой, утомленный и не слишком здоровый человек.

'Господи, да у него же гипертония, тут и до инсульта всего шажок', - эта мысль окончательно охладила пыл собеседника.

- Александр Степанович, я слышал, Вас выдвигают на пост директора института?

Взор профессора наполнился благодарностью. Предыдущий разговор был ему в тягость, а вот слухи москвичей подтвердились - профессора действительно толкали на голгофу. Федотов вспомнил, как во времена гласности его приятель провел в совет трудового коллектива КБ 'достойнейших из достойных'. В точности, как в сегодняшнюю первую Госдуму. Увы. Достойные оказались людьми крикливыми, но совершенно не умели руководить. Сейчас Горбачев с этой затей выглядел глуповато.

История повторялась, но профессора Борису было откровенно жалко. Не директорство ли явится причиной его смерти?

Вслух он высказал мысль:

- А оно Вам надо, уважаемый профессор? Пускай другие занимаются этим неблагодарным делом. В связи со строительством нашего радиозавода открываются потрясающие перспективы в научной деятельности. Заводу поневоле придется выпускать измерительную технику высочайшего уровня, и взору ученого могут открыться новые таинства. В планах стоят исследования лучей Рентгена и свойств радия.

На самом деле, никаких работ с распадом материи переселенцы не планировали, а вот рентгеновский аппарат в планах стоял. На этом можно было прилично навариться.

- Раиса Алексеевна, - Федотов обратился к вошедшей с подносом жене профессора, - повлияйте, пожалуйста, на своего супруга. Я ему предлагаю заняться изучением гальванических явлений, а он хочет погубить себя в директорстве.

Женщина услышала красивую сказку, как через два-три года под Москвой вырастет город-завод с научным центром. В нем найдется место всему семейству Поповых. Дом-коттедж за счет фирмы, здоровый климат на берегу Оки и любимая работа - что еще надо человеку?

- Намедни я опросил московских студентов: кто помнит директоров университета? Оказалось, все помнят профессора Лебедева, а директорат в забвении. Не ваше это дело, Александр Степанович, не ваше. Вы не администратор, а творец, так стоит ли совать голову в пасть этому дракону?

Профессор отчасти соглашался, но продолжал нести пургу о долге перед коллегами и студентами. За высокими словесами угадывалась наивная вера, что профессору удастся поднять народное образование в заоблачную высь. С людьми, не обремененными лидерскими чертами, такое случается. Федотов не настаивал. Главное было сказано, и женский фактор запущен. Оставалось ждать.

Ближе к вечеру разговор коснулся вечных проблем России. Вспомнили славные времена Петра. Посетовали на власть, что предает забвению свои обязанности. Федотов с удивлением узнал, что один броненосец 'тянет' на годовой бюджет народного образования. Одним словом, протекала обычная беседа российских интеллигентов. Грех было не воспользоваться возможностью напомнить о неопубликованной статье.

- Александр Степанович, сдается мне, этим недугом страдает и российская интеллигенция. Согласитесь, она ведь плоть от плоти нашего народа, как и ее правящий класс. К примеру, разве Вы лично не причастны к плачевному состоянию державы?

Ответом были изумленно влетевшие брови профессора. В завуалированном виде гость высказал неприятную мысль о единстве русской интеллигенции и власти. Это был выпад в адрес Попова. Но кто как не он потерял здоровье, развивая отечественную науку? В непорядочность Федотова профессор не верил. Тогда в чем подвох?

- Удивлены? Тогда ответьте: разве не вы манкировали своими обязанностями перед русским народом и вовремя не запатентовали свой приемник?

Помня о состоянии профессора, переселенец старался говорить мягче. Ведение разговора в таком ключе могло дать эффект больший, нежели откровенный разнос.

- Борис Степанович, но это была секретная работа, - в голосе проскользнули оправдательные интонации, профессор понял, куда клонит гость.

- Секретная? - переселенец с укоризной покачал головой. - Вы выступали с докладами. О результатах знали сотни людей, и это вы называете секретной работой? Не смешите мои тапочки, дорогой профессор. Прямого запрета на патентование не было. Мне неловко Вам это говорить, но только вы не обеспечили нашей державе безусловного приоритета, а себе - настоящего состояния.

- Богатство не главное, - откликнулся известной мантрой профессор..

- А простота хуже воровства, - тут же парировал гость, - Александр Степанович, мне кажется, что начиная с некоторого уровня перспектив, наши открытия принадлежат не только нам, но и стране, и ее народу. Извините за патетику, но кормят нас с вами русские мужики. Недоедают, бунтуют, но кормят, и нет у меня сомнений, что пройдет совсем немного лет и потомки зададут Вам очень неприятные вопросы: Почему Вы, господин Попов, вовремя не отправили заявки на изобретение? Всего лишь вовремя не отправили бумажку. Неужели не понимали, что навсегда лишили Россию лавров страны - первооткрывательницы?

Поблудив словами, Федотову удалось та-ки подвинуть профессора относительно необходимости своевременных публикаций.

- Поверьте, для ученого сообщества ваши гипотезы это пища для ума. Среди критиков кто-то непременно найдет скрытое от поверхностного взгляда. Смелее надо быть с публикациями, смелее.

В итоге согласие на подпись в статье об ионосфере было получено, правда, после подписи Федотова. И то хлеб, тем паче, что редакция вынесет фамилию профессора на первое место. Таково уложение.

***

Демонстрацию новинок планировалось провести в Кронштадских мастерских, в той же лаборатории, что и несколько месяцев назад. С монтажом проблем не возникло - старые кадры с удовольствием выполнили приказ руководства. Этому же способствовала 'матпомощь' из кассы фирмы. Монтажом и наладкой рулил Михаил Витальевич, а на долю Федотова выпали только пара 'особо ценных' директив. Почувствовав себя лишним на этом празднике труда, Борис в назначенный день заявился в Технический комитет. Предъявил телеграмму. Молоденький 'привратник c аксельбантами' долго связывался с механиками, потом с кораблестроителями. Наконец выяснилось, что радио относится к минному отделу, но кто именно был инициатором вызова, осталось загадкой, а все руководство пребывало в министерстве. Одним словом, все, как в России: пригласить пригласили и тут же обо всем забыли, впрочем, и не мудрено - радио на этот момент было совершенно ничтожным по затратам.