Игорь Чичилин - Орган времени

– Ну ладно, – наконец произнес он, – я пойду.

– Нет, подождите, – мне не хотелось, чтобы он уходил, не хотелось оставаться одному. – По-моему, мы еще не все выяснили. Вы ведь говорили о какой-то теории – я там не все понял. Может, – я пытался найти какой-то повод, чтобы задержать его. Что бы такое придумать? Машинально огляделся вокруг. – Вот! – все же нашел я то, что было нужно. – Может, посидим немного? – показал я глазами на небольшое кафе со столиками на улице у метро.

– Не знаю, – замялся Сергей Степанович. – Поздно уже. Я и так задержался…

– Мы недолго, – пытался я уговорить его. – Все равно придете домой позже – какая разница, на час или на полтора?

– Да? Ну, если недолго…

– Пойдемте, – обрадовался я.

И мы пошли к кафе. Взяли там пиво и сели за один из столиков под открытым небом.

Уже стемнело. На чистом, без облачка, небе зажигались звезды. Было бы тихо и спокойно, если бы не дорога рядом, по которой все время проезжали машины. Но, впрочем, это не мешало нам.

– Так вы говорили про ветви времени? – пытался я начать разговор.

– Да, – ответил он, глядя по сторонам.

– И то, что изменения создают новую ветвь, в которой тот я живет своей жизнью?

– Да.

– Сколько же этих ветвей? Или сколько меня в разных ветвях?

– Не знаю, – проговорил Сергей Степанович.

– Наверно, ветвей столько, сколько изменений?

– Наверно, – согласился он.

– А сколько их вообще может быть?

Он пожал плечами.

– Интересно, а они как-то влияют на меня? То есть что-нибудь происходит или меняется в моей основной ветви от того, что их становится больше?

– Не знаю. Наверно, нет.

– То есть вы хотите сказать, что ветви абсолютно отдельны и независимы друг от друга?

– Да, – сказал он, – скорее всего так.

Сергей Степанович достал сигарету и закурил. Я видел, что он думает о чем-то своем – он был замкнут и совершенно не разговорчив.

– Но если в этих разных ветвях существуют несколько таких, как я, значит, там и несколько таких, как вы, – пытался я привлечь его внимание к разговору, – и других людей тоже. Ведь каждая ветвь – это такой же мир, как и этот. Представляете? И у всех есть свои двойники в этих мирах и даже не один, а много двойников – столько, сколько миров. И ваш двойник точно такой же, как вы. В сущности, это ведь и есть вы, только где-то там… вернее, здесь. Они ведь находятся в том же городе, на тех же улицах, только… Где же они? И сколько таких миров? Прямо здесь и сейчас. Хотя и не совсем в это время, но все равно сейчас, ведь на их часах то же время, тот же день. Но их нет, хотя они есть. Ведь так? Они существуют в том же месте и в то же время, но все равно не здесь. Или здесь, но…

Я замолчал, видя, что Сергей Степанович совсем не слушает меня. Он смотрел куда-то на дорогу с машинами, курил.

– О чем вы так напряженно думаете? – спросил я после паузы.

– Что? А? – встрепенулся он, выходя из своей задумчивости. – Нет, ни о чем. Извините.

– Вам так нужно домой?

– Нет, – безразлично протянул он. – Нет, дело не в этом. Просто все становится сложнее и сложнее раз от раза.

– Сложнее?

– Я думал сделать устройство, операцию, добиться перемещения, и все. А на деле это оказалось как снежный ком – чем дальше, тем больше и тяжелее, непонятнее. Слишком много предположений, теорий, которые невозможно проверить.

– Но ведь главное, что перемещения все-таки происходят и ваше устройство работает.

– Это, конечно, так. Но сколько еще неизвестного здесь. Я вот пытаюсь написать об этом, но пока ничего не получается. Выходит или слишком мало и тогда непонятно и бездоказательно, или слишком много и тогда громоздко, разрозненно и еще более непонятно. Не знаю, что делать. Нужно ведь как-то заявлять об этом. Сколько можно молчать и скрывать уже работающую вещь. Да и зачем? По-моему, это просто глупо и где-то даже, наверное, вредно.

Я покачал головой.

– Не знаю, чего вы мучаетесь. Просто опишите свое устройство, операцию и скажите, что все уже работает. Главное ведь сам факт, а остальное… Это уже дальнейшие разработки, – я улыбнулся, – обычное дело.

– Знаете, что меня больше всего беспокоит? – вдруг подавшись вперед, сказал он, глядя мне в глаза.

– Что?

– Нет никаких реальных подтверждений, фактических результатов, свидетельствующих о перемещении во времени.

– Вы что же, не верите мне? – удивился я.

– Я-то верю, – сказал он. – А кто еще поверит в это, в то, что вы бываете в прошлом? Вы бы сами поверили? А что, кроме слов, вы можете представить в доказательство?

Я хотел возразить, но вдруг замолчал, не зная, что сказать. Я так и застыл с открытым ртом, удивленно глядя на Сергея Степановича и понимая, что он прав. Прав!

– Наука – достаточно конкретная вещь, – продолжал он. – Если есть работа, значит, должны быть и результаты. А если нет результатов, то нет и работы, потому что говорить можно все что угодно – нужны конкретные факты, цифры, показания приборов.

– А как же Эйнштейн, Бор? – пытался я возразить. – Их теории…

– Их теории подтверждены множеством опытов, – перебил меня Сергей Степанович. – А что есть у нас? Только слова, рассказы о том, как вы были на море или в снах или покупали куртки… Да меня просто засмеют, если я выйду с этим.

– Но подождите, – пытался я успокоить его… а может себя, – устройство же все-таки работает. Это ведь и есть самый большой и важный факт. И пусть все сколько угодно смеются, но перемещения ведь происходят. Бог с ним, что сейчас мы не знаем, как доказать это, но рано или поздно это удастся. Может быть, для начала представить все в виде теории, если нельзя с практической точки зрения. Наверно, сейчас, когда вы точно знаете, что все работает, вам будет гораздо легче описать это, если вы будете абсолютно уверены в своей правоте.

– Так-то оно так, – проговорил он. – Но все равно меня очень настораживают эти постоянно возникающие сложности, совершенно неожиданные проблемы. Эта вот ваша усталость, например. Почему вы вдруг стали уставать во времени? И что за причина, по которой вас вынесло в настоящее?

Он откинулся на спинку стула и снова стал смотреть на дорогу. Машины проносились мимо, сверкая зажженными фарами. Я не мешал его вновь появившейся задумчивости. Курил. Потом допил свое пиво. Сергей Степанович давно уже сидел с пустой кружкой.

– Может, еще? – спросил я.

– Нет, – покачал он головой. – Пойдемте.

– Пойдемте, – вздохнул я, вставая.

Я решил проводить его до остановки. Торопиться мне было некуда, а вечер был довольно приятный.

– Где же все-таки Леночка? – просто риторически спросил я, когда мы шли вдоль дороги к остановке.

– Не знаю, – машинально ответил Сергей Степанович из глубин своей задумчивости.

Мы молчали и так молча дошли до остановки.