Игорь Чичилин - Орган времени

Жук проплыл рядом. Я хотел схватить его, но он юркнул между пальцев и ушел в глубину. Головастика поймать легче. Но мне не очень хочется ловить головастика.

Сколько еще осталось? Мы меряем время банями. Раз в неделю – баня. Еще две бани, и мы поедем домой. Из города приедут автобусы, и весь наш детский сад сядет в них. И мы поедем домой. Долго. Наверно, полдня мы будем ехать и смотреть в окна. Я люблю долго ехать в автобусе, но, пожалуй, ехать домой мне нравится больше, чем сюда, в летний лагерь.

Еще один жук. Я рванулся и почти поймал его, но он все же ушел, а я чуть не упал в воду. Ладно, хватит. Я больше не хочу ловить жуков. Потом, когда пойдем обратно в лагерь, надо будет прихватить пару головастиков. Там у нас есть большая пожарная бочка, всегда полная воды. Головастикам будет хорошо в ней. Конечно, принести водяного жука было бы лучше, но что-то они не ловятся сегодня.

Я встал и пошел к другим детям. Они как раз затевали поход к «броду». Маленькая речка течет рядом, и в одном месте она совсем мелкая, и там камни, и вода журчит и пенится в них. Интересно. А еще там недалеко растет черника. Мы идем туда.

Воспитательница в большой соломенной шляпе сидит на покрывале с книжкой в руках. Девочки вокруг нее играют в свои девчачьи игры. Нам не до них. Мы идем к броду.

Воспитательница подняла голову от книжки и посмотрела нам вслед, но ничего не сказала. Это ведь недалеко, она даже будет видеть нас. И вообще, мы часто приходим на это место, и все здесь знакомо, известно. Только нельзя переходить брод. На ту сторону нам не разрешают. Хотя это очень просто – вода еле достает до щиколоток, а если идти по камням, можно вообще не замочить ног, правда, это сложно – камни маленькие и скользкие, мокрые.

Воспитательница снова принялась за книжку. Соломенная шляпа скрывает ее от солнца, но все равно она щурится, когда смотрит вокруг. Жарко. Когда я сидел у воды, жара была не слишком заметна. Впрочем, я и так не замечаю ее.

Мы у брода. Вот они, камни в реке, и вода журчит. Здесь деревья на берегу, тень. Нет, все же воспитательница не видит нас из-за деревьев. Кто-то стал хвалиться, что сейчас перейдет на тот берег. Все говорят, что тоже могут. Подумаешь, здесь ведь так мелко, да и воспитательница не видит. Но никто не решается сделать то, что говорит. Страшно. И не только потому, что нельзя, а еще и то, что мы никогда не были там, ведь туда не разрешают ходить, и поэтому тот берег нечто неизведанное, незнакомое, страшное.

Но вдруг один из нас все же перебежал по камням, встал на том берегу и начал смеяться над всеми. Ух ты! Даже дух захватывает от такого смелого поступка. Нет, я не могу оставаться в стороне. Я подошел к воде, помедлил секунду и потом тоже перебежал на тот берег. Здорово! Теперь нас двое там. Но больше никто не решается, никто не хочет идти к нам. И даже наоборот, в лицах и в голосах других появляется тревога, страх, чуть ли не слезы. Они хотят, чтобы мы вернулись, и даже говорят, что пойдут пожалуются на нас. Мы стоим там еще какое-то время – нельзя же сразу спускаться с небес, – а потом – так уж и быть – переходим обратно. Все успокаиваются, начинают опять смеяться.

Ладно. Где тут черника? А еще можно наделать стрел из прямых и гибких ветвей деревьев, растущих здесь. Или даже сделать лук. Сколько раз я пытался сделать лук! Да и каждый из нас. Конечно, то, что получается, похоже на лук, но стреляет он очень плохо, слабо и как-то совсем не так. Стрелы-ветки пролетают совсем немного и плашмя ударяются в мишень, если вообще долетают до нее. Может, в этот раз получится хороший лук? Нет, сначала надо раздобыть резинку – это ведь самая главная часть лука. Деревьев-то вокруг много, а вот резинок… Та, которая была в прошлый раз, куда-то делась, да и была уже плохой. Тот лук сломался, когда я решил попробовать, как далеко он выстрелит толстой палкой, случайно попавшейся мне под руку. Но ничего, один мальчик из соседней группы говорил, что у него есть резинка, надо будет выменять ее на что-нибудь. На что?

Мы разбредаемся кто куда. Кто-то идет за черникой, кто-то за стрелами, кто-то так, непонятно куда. Мы с другом сорвали по тонкой длинной палке. Нет, это не стрелы. Это кнуты! Как лихо они бьют по траве! Мы стегаем крапиву. Здорово! Другие увидели это и тоже стали срывать себе кнуты. Скоро от нашей крапивы ничего не осталось – больше нечего стегать. Ну вот. Мы первые придумали! Ладно. Ничего.

Я прохожу мимо черники. Нет, у меня совсем другое дело. Но на глаза попадается одна очень крупная и спелая ягода, трудно пройти, не сорвав ее. Ну, разве что одну. Уж очень она большая и, наверно, вкусная. Я наклоняюсь за ней и срываю. Тут же мне попадается другая, не хуже, а то и больше этой. Нужно сорвать и ее. Всё. Скоро мы с другом сидим в зарослях черники и срываем ягоды вокруг себя. Вкусно! Куда это я шел? А, неважно. Руки и язык становятся синими от ягод, мы смеемся.

Воспитательница зовет всех к себе – пора уходить. Я так и не поймал ни жука, ни головастика. Теперь уже поздно. Если быстро не прибежать и не встать в строй, где нас всех пересчитают, то будут ругать. Ладно, завтра. Куда они денутся?

Когда мы шли по дороге в лагерь, было нечего делать, только идти и глазеть по сторонам. Я вдруг вспомнил, что я взрослый. Воспитательница впереди. Н-да, пожалуй, я старше ее. Друг стал говорить мне что-то про головастиков.

– Завтра поймаем, – отмахнулся я. Интересно было слышать, как говоришь детским голосом. Да и вообще, мир кажется совсем другим с высоты этого детского роста. А может, дело не в росте? Или не только в росте?

Что же теперь? Что мне делать с этой моей взрослостью в детском теле? Взять и удивить воспитательницу какой-нибудь фразой или еще чем-то? Нет, не так уж это интересно, да и потом она будет странно смотреть на меня, относиться не как к другим. Зачем мне это? Тогда что? Как-нибудь удивить своих сверстников? Тоже не стоит. Пожалуй, вот что. Те двое ребят из старшей группы. Вчера они приставали ко мне, смеялись и даже стукнули пару раз. Мало того, что старше, да еще и двое. Наверно, я смогу справиться с ними, имея взрослые навыки, они ведь дети. Хм. Вот так… Я собрался бить детей? Н-да… Ну а сам-то я кто? Хм. Интересный вопрос!

Друг опять пристает с какими-то глупыми разговорами. Теперь про лук. На что же все-таки выменять эту резинку? Конфеты? Жалко. Я сам люблю конфеты. Тогда что?

Воспитательница и те, кто идут впереди вместе с ней, начинают петь веселую песенку. Все подхватывают. А, ладно. Я тоже подпеваю им.

Вот и лагерь. Скоро обед. Мы пришли как раз к нему. За обедом в столовой жарко. От кухни идет жар и всякие запахи. Нас четверо за столом. В прошлом году столы стояли в ряд и все сидели вместе, а теперь столы расставлены по всей столовой, и все сидят по четыре. Так лучше, мне так нравится больше – можно разговаривать, негромко смеяться и меньше следят за тем, чтобы мы доедали все.