Майкл Муркок - Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота.Самый большой счастливчик

— Эх, значит, все-таки ты мне кузен?

В твердости его не было вызова. Ванай отвернулся.

— Я сделаю то, что сказал, Рох. Гляди — отвечай тем же. Если попросишь прощения как мой клановый лорд, я дам его; если попросишь прощения как мой родственник — я дам его. Если не нравится тебе, что кхелы говорили со мной, а не с тобой, то за тебя говорит другая твоя сторона, которую я не люблю. С ним я дела иметь не желаю.

Рох ничего не сказал. Они не торопясь уложили пожитки в узлы, которые удобно привязывать к седлам. Надели только оружие.

— Я сделаю то, что сказал, — произнес Рох. Это снова был Рох, и Ванай в знак понимания наклонил голову. Вскоре их позвали.

Отъезжающие собрались возле шатра Мерира… Шестеро аррхендян, как и было сказано. Два помоложе, два постарше. Волосы кхемейса почти такие же белые, как его аррхена, лица морщинистые… и старшая пара аррхендян, женщины-аррхенды… не такие старые, они выглядели еще старше. Волосы кхемейн были серебристы от седины, в то время, как ее аррхенд, подобно всем кхелам, выглядел моложе своего возраста, не старше тридцати.

Для них были подготовлены кони, и Ванай порадовался: гнедой — для него и рыжий — для Роха, с мощной грудью, сильные при всей своей грациозности. Такими красавцами могли гордиться даже коневоды Мордджа.

Они не садились в седла. Для одного коня — белой кобылицы необычайной красоты — еще не было наездника. Ванай прицепил свою кладь к седлу, порадовавшись, что ему предоставили флягу, седельные сумки и хорошее серое одеяло, чего просить он не решился. Он снова чувствовал себя в норме, то ли от снадобья Аррхел, то ли от прикосновения к коню и оружия под сумами… Он был готов к бегству, если что-нибудь заставит Мерира отменить свое решение.

Один из кхемаев принес гирлянду цветов и повесил на шею белого коня, и другие принесли гирлянды для всех отъезжающих аррхендян.

Для Роха белые цветы принес Эллюр, а Син — гирлянду ярко-синих. Мальчик приподнялся на цыпочки, вешая венок на шею черному скакуну, так что они свисали, словно крошечные колокольчики. Затем Син посмотрел на него. Приготовления не дали Ванаю раньше заметить Сина, и теперь он понял, что из этого путешествия он может не вернуться. Похоже, Син тоже так считал. На глазах его блестели слезы, но он сдерживал их. Он жил уже в Шатане, он не был больше мальчиком из деревни.

— Мне нечего подарить тебе на прощанье, — сказал Ванай, порывшись в памяти и поняв, что ничего у него нет, кроме оружия. — У нас принято дарить что-нибудь перед отъездом.

— Я сделал это для тебя, — сказал Син и вытащил из-за пазухи вырезанную из дерева голову лошади.

Работа была необычайно искусной, судя по всему. Син был мальчиком весьма одаренным. Ванай взял ее, сунул за пазуху. Затем в отчаянии он снял с пояса кольцо — простая сталь с синью и чернью. Когда-то на этом ремне он носил запасной ремень, но теперь его не осталось. Он вложил его Сину в ладонь и сомкнул на нем его смуглые пальчики.

— Это простая вещь, единственное, что у меня осталось от дома, от Мориджа в Андур-Керше. Не проклинай меня, когда вырастешь, Син. Мое имя Нхай Ванай ай Чайя и если я чем тебя когда обидел, я не хотел этого. Пусть всегда в этом лесу будут аррхендяне и мирриндяне, и когда вы с Эллюром станете аррхендянами, заботьтесь об этом.

Син обнял его. Подошел Эллюр и взял его за руку. Он взглянул на Роха, лицо его было печальным.

— Ра-корис очень похож на эти места, — сказал Рох, вспоминая собственные владения в лесном Андуре. — Если у меня не было причин противостоять шиюа, то теперь, когда я увидел это место, они у меня появились. Но защитить я их постараюсь по-своему, не отбирая у них единственной вещи, которая может их спасти.

Он взглянул на Роха и почувствовал беззащитность — в его распоряжении не было никаких аргументов, кроме его клятвы.

— Если она мертва, — сказал Рох, — то я понимаю твое горе, кузен, я не желал ей зла. Но тогда ты будешь свободен и станешь ли ты дальше идти к ее цели? Неужели ты лишишь их этого? Я думаю, в тебе есть жалость. Они наверняка так думают.

— Молчи.

— Ладно, — согласился Рох. — Не будем больше об этом. — Он положил ладонь на холку лошади и оглянулся, посмотрев на огромные деревья, высившиеся над шатрами. — Но подумай об этом, кузен.

В толпе неожиданно послышался шепот. Она разделилась, и прошел Мерир — совсем не тот Мерир, которого они видели раньше; на этом были одежды для верховой езды — оправленный в серебро рог на боку и мешочек, который он снял с седла белого коня. Прекрасное животное повернуло голову, привычно ткнулось носом ему в плечо. Он погладил его по морде и взял поводья. Ему не потребовалось помощи, чтобы забраться в седло.

— Будь осторожен, Отец, — сказал один из кхелов.

— Да, — откликнулись остальные. — Будь осторожен.

Пришла Аррхел. Мерир взял руку леди.

— Управляй в мое отсутствие, — попросил он и сжал ей руку. Остальные начали садиться на коней. Ванай попрощался с мальчиками, отпустил их и забрался в седло. Гнедой сам пошел, без понукания, когда тронулись остальные кони, и прежде, чем он отъехал подальше, он оглянулся. За ним бежали Эллюр и Син, пока не отстали. Он помахал им рукой, и они добрались до края лагеря, и последнее, что он увидел — двое пареньков, печально стоящие на краю опушки, — светловолосый кхел и маленький, смуглый человечек. Затем они скрылись за зеленой листвой, и он повернулся в седле.

Они почти не говорили в пути; двое молодых аррхендян ехали впереди, двое — возле Мерира. Ванай и Рох ехали следом и двое аррхендян — позади. Они ехали без мечей, эти аррхендяне, но луки у них были длиннее человеческих, на изящных руках были полуперчатки, старые, полупоношенные. Кхемейн этой пары часто отставала и исчезала из виду, в то время как кхемейс, едущий впереди пары, часто пропадал впереди, разузнавая дорогу.

Старых аррхендян звали Шерри и Лев. Ванай спросил аррхен Перрин, женщину-кхела, ехавшую рядом с ним. Ее кхемейн звали Виз, а молодую пару — Ларрел и Кессун. Это были красивые парни, напомнившие ему Леллина и Сезара. К вечеру они остановились. Кессун исчез незадолго до остановки и не появился вовремя. Ларрел отправился на поиски, но кхемейс пришел как раз перед тем, как они собрались садиться на коней и пробормотал Мериру извинения.

Затем откуда-то послышался свист аррхен, тонкий и чистый, как пение птицы, говорящий им, что все в порядке.

Это было приятно слышать, потому что это был первый сигнал, который они услышали за время поездки, словно тех, кто рыскал поблизости по лесу, было немного. В поведении аррхендян появилась легкость, и в глазах Мерира мелькнула улыбка, в то время, как раньше они были печальны.