Леонид Платов - Птица Маук

— Зачем идешь? — ворчит Горюнов. — Сказал: не ходи.

Зубы Кеюлькана стучат от страха.

— Нельзя не ходить, — бормочет он. — Может ударить тебя в спину…

Вспыхивают призрачные огоньки по краям ущелья.

Кеюлькан все чаще оглядывается. Может быть, на него действуют испарения, ядовитый дым? Глаза расширены, пальцы нервно сжимают лук. Что-то начинает мерещиться Кеюлькану. Пейзаж вокруг меняется, делается причудливо-фантастическим. Столбы дыма — не дым вовсе, а хоботы огромных призрачных мамонтов. Порыв ветра — столб упал, хобот изогнулся, преграждая путь. Вскрикнув, Кеюлькан закрыл глаза:

— Мамонт!

Горюнов оборачивается:

— Где, Кеюлькан? Это дым.

Кеюлькан открыл глаза. И вправду — дым.

Идут дальше, преодолевая крутой подъем. Над ними нависла Птица-Камень. Под ногами осыпаются камни, перекатываются в ущелье.

Кеюлькан боязливо оглядывается. Камни ли это? Нет. Это серые медведи, вставшие на дыбы. Они только притворяются камнями. Кеюлькан поспешно кладет стрелу на тетиву.

— Что случилось, Кеюлькан?

— Звери… там…

— Это камни, Кеюлькан… Только камни…

Кеюлькан вглядывается. Да, он ошибся: камни.

Путники задыхаются в испарениях ущелья. Горюнов закашлялся, упал. Кеюлькан взглядывает вверх.

Скала сейчас потеряла очертания птицы. Вблизи это бесформенный серый камень, ничего больше. Но Кеюлькан понимает: это только новое колдовство. Он ждет, сжимая лук, готовый к отпору.

И вдруг полог дыма, раскачивавшийся над головой, разорвался. Луч пронизал его. И тогда на земле, у подножия Камня, Кеюлькан увидел сидящую Маук.

Она сжалась, уменьшилась в размере. Крылья раскинуты. В цепких когтях сжимает пучок молний. У нее две головы, повернутые в разные стороны, а в разинутых хищных клювах изгибаются язычки.

Но самое пугающее в ней — это блеск. Странное слепящее сияние исходит от нее. Глаза начинают болеть и слезиться.

Правду сказали старики: человеку не дано безнаказанно видеть страшную Птицу!

Горюнов сидит на земле, тяжело дыша, держась за грудь. Тогда с мужеством отчаяния мальчик шагнул вперед и, заслонив его, спустил тетиву.

Странный звон пронесся по ущелью.

Кеюлькан смотрит: Птица не шевельнулась. Замирает эхо звона. Горюнов, очнувшись, схватил Кеюлькана за руку.

— Что это было, мальчик?

Кеюлькан поднял стрелу, отскочившую от Маук: костяной наконечник сломался.

Горюнов бросается к Птице, с силой ударяет в нее копьем. Звон металла, непередаваемо прекрасный, протяжный, как гул колокола, плывет по ущелью, подхваченный эхом.

Тогда с мужеством отчаяния мальчик шагнул вперед и, заслонив Горюнова, спустил тетиву.

Таково последнее перевоплощение Маук. Такова разгадка тайны, мучившей Горюнова на протяжении многих лет пребывания на острове.

Сейчас у ног его свалены неуклюжие старинные доспехи: две скомканные кольчуги, стволы пищалей, несколько заржавленных бердышей. Древки, одежда, человеческие кости в жару ущелья превратились в пепел.

Кем же были люди, добравшиеся намного раньше Горюнова до его земли? Когда и как проникли сюда?

Горюнов нагнулся, поднял медную монету, — куча монет рассыпана на земле. По ободку выбита дата — «1682 год». Итак, неизвестные землепроходцы — вернее всего, казаки Сулейского острога — попали на остров в конце XVII столетия, то есть идя почти по пятам онкилонов.

Да, так и должно было быть согласно преданию.

Страшная Птица, известная онкилонам только по описаниям чукчей, изгнав их с Большой земли, догнала беглецов на острове «…в сопровождении мертвых», — было сказано в предании.

Из этого можно было заключить, что казакам, — их было, повидимому, немного, не более десяти человек, — не повезло. Было ли их утлое суденышко раздавлено льдами, и они добирались до видневшейся на горизонте земли пешком, унесло ли их на дрейфующей льдине так же, как Горюнова, — ясно одно: дойти до острова живыми им не удалось.

Горюнову представилось очень ярко, будто он присутствовал при этом и видел все своими глазами:

…Однажды онкилоны, уже обживясь на острове, находят выброшенный на берег корабль или баркас. Мачты его обледенели. Он лежит на боку. Шпангоуты торчат, как ребра какого-то большого морского животного.

Это корабль мертвых. Люди, превратившиеся в ледяные статуи, одеты в странные одежды и странно вооружены.

Но онкилоны почти не смотрят на них. Они охвачены священным трепетом, потому что видят на корабле Маук. Нет сомнений: это та самая Птица, о которой рассказывали пленные чукчи, а покрытые льдом и снегом мертвецы — ее конвой.

В действительности, конечно, это не что иное, как щит, — тот самый круглый щит, который сейчас стоит перед Горюновым, бережно прислоненный к камню. Эмблема российского царизма изображена на. нем: двуглавый орел, распластавший хищные крылья, держащий в когтях пучок молний.

Гипотеза, объяснявшая- удивительный миф таким образом, доказана.

Отсюда, с появления корабля, начинается удивительный культ онкилонов.

Шит и мертвецов доставляют со всеми подобающими церемониями на дно ущелья. Наверное, вначале там же приносят и жертвы. Потом ущелье — жилище мертвых — и примыкающая к нему часть пещеры объявляются «табу», запретными. Культ делается все сложнее, таинственнее, строже.

Спустя несколько десятков лет, уже, повидимому, во втором или в третьем поколении, три онкилона, охваченные непреодолимым любопытством, нарушают «табу» и проникают на дно ущелья.

В зловещих отсветах пламени, которое выходит из расщелины, предстает перед ними двуглавая Птица, сидящая у подножия скалы. Блеск металла ослепляет смельчаков, повергает ниц.

Предание гласит, что два онкилона умерли в ущелье. Вернулся лишь один из них, который и передал потомству облик Птицы. С первого натуралистического изображения позднейшие художники только снимали копии, упрощая и искажая его.

Как удивительно в этом культе столкнулись две различные эпохи: железный и каменный века.

Для первобытных людей, вытесненных из тундры на лед океана, эмблема царизма стала воплощением всего злого, что окружало и страшило их. Отныне они жили на своем маленьком островке в тени огромного, черного, нависшего над ними крыла. Маук для онкилонов была их судьбой, неумолимой и непонятной.

И отрадно было сознавать, что можно еще исправить эту ошибку.

В силах Горюнова было по-новому столкнусь на острове железный и каменный века. Ведь то, что он упорно искал много лет и не находил, сейчас было у его ног: железо — целые «залежи» железа!