Галина Усова - Будешь помнить одно мое имя

Он спустился по крутой лестнице в длинный темный коридор и пробирался по нему, точно в кошмарном сне, пока не оказался в ванной комнате. Она как раз принимала ванну. Воду, как крышка, прикрывал плотный слой белой шипящей пены, торчало только ее лицо, такое до боли знакомое лицо. Она ничуть не удивилась.

- Это ты,- сказала она равнодушно.- Вовремя при шел. Подашь мне полотенце.

- Послушай,- сказал он хрипло.- Послушай. Что происходит?

Она приподнялась, высунув из густой пены голову и плечи: .

- Ничего. Ровным счетом ничего.

- Уже подавать полотенце? - спросил он покорно.

Она пожала мыльными плечами:

- Разве не видишь-я не вымылась! Что за спешка?

Почему ее так раздражают его заботы? Что он плохого сделал?

- Что же случилось с нами? С нашей любовью? Куда ушла она?

- А куда уходит все, Павлик? Куда уходит время?

-- Но любовь... Как мы ее не сохранили?

- Ты хороший человек, Павлик. И был мне очень хорошим мужем. Никогда у меня не будет такого. Ты старше, на тебя можно было опереться. Теперь не на кого. Я старше всех, а все моложе меня. Это так тяжело, Павлик. Плохо, когда женщине не на кого опереться.

- Но почему тогда... Почему ты не вернешься ко мне?

- Ты же знаешь. Я тебя больше не люблю.

- Но почему, почему?

- Прости, Павлик, любовь не спрашивает - почему, Так получилось. Не сердись. Наверно, мне всегда хотелось любить кого-то, кто ближе тебя. Более равного мне, что ли.

- Кто же тебе равен? Лощеный эгоист, который тебя бросил? Или мальчишка -долговязый очкарик?

- Не знаю. Я только пыталась найти себе пару...

- Павел Сергеевич! - кричали над ухом.- Вы меня слышите?

Он сидел на ступеньках, упираясь головой в теплую стенку. И вовсе не в подвал эта дверь, теперь он знает. Там ванная, она моется, она ждет полотенце...

- Павел Сергеевич!-отчаянно кричал Миша.- Встаньте, попробуйте по ступенькам подняться. У меня сил не хватит вас вытащить.

- Зачем вытащить?-тупо спросил он.-Ты что, из ванной меня выволок? Кровь бросилась в лицо. Мальчишка видел, как она моется!

- Из ванной? Там только подвал, темный и захламленный.

Господи, так и ее не было? А разговор? Слышал ли Миша разговор? Павел Сергеевич положил ладонь на теплую притолоку и словно ощутил пульсирующую кровь родного человека, живую кожу ее.

- Павел Сергеевич!

Как сюда попал Миша?

- Павел Сергеевич! Оторвитесь от притолоки!

Что ему надо, этому длинному очкарику? Мальчишка, щенок. Оторваться от своего - что же тогда останется? Что останется?

- Дайте руку! Встаньте же!

Павел Сергеевич подчинился жесткому, требовательному голосу - с усилием, точно прерывающему сон звону будильника. Шатаясь, поднялся по ступенькам-на верхней лежала совсем почерневшая веточка миндаля. Где он ее видел? А, он сам ее сорвал недавно. Неужели не сто лет назад?

- Слушай, ты что-нибудь понимаешь?-хрипло спросил он.

Миша поправил очки;

- Догадываюсь. Какое-то преобразование пси-поля. Ну, вам же известно о преобразовании различных полей - магнитного, силового...

- Все виды энергии тождественны,- устало припомнил Павел Сергеевич.

- Вот-вот. Пси-поле,- повторил Миша.- Мы пытались его усилить, чтобы преобразовать. Ничего не выходило. А сегодня утром получилось нечто вроде замыкания в нашей установке. Хорошо, если это только перегрузка.

-- Так...- Павел Сергеевич повернул боком "сундук" и уселся на него. У него вдруг ослабели ноги.

Миша опустился рядом на мягкую траву, зачем-то протер очки, закурил. "Ничего, кажется, парень,- подумал Павел Сергеевич.- Молод только. Поймет она, что этот тоже ей не пара. А может, уже поняла? Она только пыталась найти пару..." Он тихо спросил:

- Думаешь, есть надежда, что она...

- Не знаю,-сказал Миша.-Надо искать. Ее лучи нам сигнализируют-возможно, она жива.

- Постой, а где же ты был во время аварии?

- Да так... Встал рано, бродил по степи.

В последнее время она все нервничала, устраивала сцены. И все боялась, что мама опять захочет писать в парторганизацию. В Ленинграде Мише казалось, что многие осложнения на биостанции отпадут сами собой. Время шло, а лучше не становилось.

- Любишь ее? - спросил Павел Сергеевич.

- Да,- просто ответил Миша.

- Так мне сразу и показалось, когда я тебя увидел, еще в Ленинграде,-вздохнул Павел Сергеевич.

- Погляди, что там такое? Видишь?

Миша заслонил ладонью стекла очков, чтобы не отсвечивало садящееся солнце. Они шли по узкому немощеному переулочку. Если бы не поблекшие и покоробившиеся листья недавно таких свежих растений, ничто не напоминало бы о снеге. Переулок упирался в Социалистическую улицу - по ней ходили автобусы, соединявшие поселок с городом и с биостанцией. Сейчас Социалистическая, как и другие улицы, вымерла, затихла. Только отсвечивали на солнце аккуратно выкрашенные щиты с номерами и расписанием автобусов.

Ахнув, Миша невольно остановился. Почудилось, что улица так и кишит огромными крокодилами, покрытыми крупной серой чешуей, они вздыбливали серые спины, шумно били хвостами, будто кто-то невидимый внезапно потревожил их стадо. Откуда здесь, в отдалении от воды, в высохшей степной местности, могли взяться эти гигантские пресмыкающиеся? Он снова услышал Павла Сергеевича:

- Видишь? Диабаз шевелится. Будто -мостовая ожила.

- Диабаз? Ах да, конечно. Откуда бы тут взяться крокодилам?

-Крокодилам?-не понял Павел Сергеевич.-А вообще похоже! Этакий взбесившийся крокодилий питомник!

Значит, это всего только гладкие камни мостовой. Хотя в известном смысле было бы легче, если бы это корчились и ходили ходуном живые крокодилы, а не бездушная каменная мостовая.

- Не пройти,- понял Павел Сергеевич.- Куда теперь?

А сам вспомнил: однажды шли вдвоем по пляжу и вдруг она дернула его за руку:

- Смотри, смотри! Зайчик!

- Где, какой зайчик? - недоумевал он.

- Да нет же, не вниз, чудак, ты вверх смотри! Во-он то облако! Увидел? Правда, совсем будто зайчик? С хвостиком!

- Да ну тебя,- он с досадой махнул рукой.- Какой еще зайчик? Облако как облако. Выдумаешь тоже! С хвостиком...

Они повернули назад по пыльному переулку.

- Отчего же такое? - спросил Павел Сергеевич.- Цветы гибнут, стенки теплые, мостовые оживают. Что вы тут наколдовали? Если бы только взрыв, а то ведь какие последствия! Нет, давно я уже говорю, нельзя бабам руководство доверять! Нельзя!

- Павел Сергеевич! - Миша повернул к нему искаженное страданием лицо.Не надо, я прошу вас! Она...на язык просилось слово "была", он с усилием загнал его куда-то в пересохшую от жажды гортань.- Она настоящий-ученый. Это слово к ней неприменимо.- Так же трудно сказать о ней "баба", как и "была".- Это одно из имен, которыми по праву гордится советская нейробиология.

- Слушай, ты, я столько лет был ее мужем, не хуже тебя понимают-прикрикнул на него Павел Сергеевич.