Ирина Белояр - Уайтбол

Долетели. Выгрузили. Парочка раненых пыталась сигналить. Правда, слабо.

— Если камикадзе — наверно, не звали бы на помощь? — неуверенно сказал штурман, когда люди забрались обратно в челнок.

— Может, эти двое — морально неустойчивые.

— Темный лес и китайская грамота… Чего мы ждем, кэп?

— Сам не знаю. Пока ждем. Если будут нападать на «Стрижа» — взлетаем.

— А все-таки?

Христо помолчал, потом неохотно ответил:

— Нужно посмотреть на реакцию. Если заберут и потащат в муравейник — значит, по их понятиям мы правильно сделали… а может — не значит… Информация, какая-никакая.

Нападать на «Стрижа» никто не стал. Пострадавших сородичи забрали и унесли. Ясности, на мой взгляд, не прибавилось.

— Пошли и мы домой, — вздохнул капитан.

— Кому-кому, а тебе, кэп, теперь дешевле в муравейнике остаться, — мрачно пошутил кто-то из монтажников.

— С удовольствием, — отпарировал Христо. — В компании с тобой и остальными. Один пилот «Стрижа» не поднимет.

В ста метрах от челнока загорелся дальний свет.

— Кому это? Все ушли, вроде…

— Да хрен бы с ними, ребята, летим.

«Фонарь» продолжал светить. Рядом загорелся еще один.

— Кажется, нас зовут. Ей-богу — нас.

Несколько минут молча смотрели в сторону муравейника. Сигналы не исчезали и не приближались.

— Что будем делать?

— Ничего, — ответил Христо. Может, в гости зовут. А может — на расправу.

…Кто меня за язык тянул — не знаю. Есть такая штука — дурная инициатива. Со мной иногда случается. Правда, обычно, по пьяни…

— Кэп, давай я схожу. Мы ведь, помимо всего, на разведку прилетели? Я даже не член экипажа. Если уж капитан у нас тут иной раз живцом работает, полевикам сам бог велел.

— Нет.

— У тебя сохранится запись разговора. Я пойду добровольцем, под свою ответственность.

— Не понимаю, как тебя могли включить в экспедицию. Отсутствие чувства опасности — серьезный дисквалификационный признак.

— Чья бы корова…

Кэп сдался. Как-то очень легко сдался. Я бы на его месте… не знаю.

— Иди, черт с тобой. Связь не прерывать. Вести запись. Не стрелять, даже если тебя расчленять будут.

— Понял.

Когда выбрался наружу, до меня, наконец, дошло, на что напросился. А ведь уже напросился…

— Только связь по телефону, — сказал Христо. — Никакого дальнего света.

Кажется, это он не мне… Еще трое вылезли и выстроились около «Стрижа». Им напоминает.

Меня как бы… уже списали.

А куда теперь денешься?..

Мать-мать-мать…

Собрался с духом — и пошел.

Добрел до этих. Нет, конкретно — такие рожи надо в штаны прятать. Полудохлые-то они еще ничего, устрицы и устрицы, только что сырые. А живые, блин… Как только кэп с ними по доброй воле целый день просидел.

Стою-молчу. Они потрогали меня электрическими щупальцами — и тоже молчат.

— Митя! — раздалось в наушниках.

Я вышел из ступора, отрапортовал:

— Встреча на Эльбе состоялась. Вроде не бьют.

— Как они себя ведут?

Своевременный вопрос. Визави, не выключая дальний свет, подались куда-то.

— Уходят, — растерялся я. — Что делать? Идти за ними?

— А приглашали?

— Хрен их разберет.

— Попробуй пойти. Если сразу гнобить не стали — может, и ничего.

— А ну они меня сейчас в муравейник заведут — и на жертвенник?

— Правильно, — спокойно ответил Христо. — Возвращайся назад.

— Понял тебя. Иду за ними.

Циклопы направленно двигались в сторону дома. То еще зрелище. Если выберемся отсюда — на Земле перед улитками буду шляпу снимать. У них такие перспективы…

Похоже, Чужие действительно звали меня с собой. Когда я начинал отставать, они ползли медленнее. Как это все-таки понимать — эскорт или конвой?..

— Митя, ты здесь?

Куда я, на хер, денусь…

— Здесь. Все по-прежнему, идем. Черт!

— Что?..

Уперлись. Слона-то я и не приметил. Думал, к «вулкану» направляемся…

— Пришли. Тут маленький муравейник, по пути к большому. Вроде того, что болтался у нашей базы. Сопка. Хозяева подались внутрь.

…и — пропали.

Ччерт. Христо там уже дважды побывал, а я чем хуже? Ага, Христо гостил в большом. Тот как бы город. А этот — маленький. Может, храм и есть? С жертвенниками.

— Не молчи!

— Не молчу. Кэп, они внутри и не выходят. Я один. Какие будут инструкции?

Нервы у Христо, похоже, сдали.

— Все, хватит. Возвращайся.

— Уверен?

— Ты приказы понимаешь?..

— Есть, шеф.

Я сделал несколько шагов в сторону челнока.

Хозяева тут же выползли наружу.

По мою душу выползли.

«Ты хорошо бегаешь при полутора десятых «g»?..»

…Кто-то как-то где-то писал, что когда смерть приходит по настоящему — ее приближения не ощущаешь. Ни ужаса, ни тоски. Просто — вот, ты есть, а через секунду тебя уже нет… Я стоял, как замороженный. Они ко мне приближались, а я стоял. И никогда не сумею объяснить — почему. Куда делся инстинкт, который должен был сработать автоматически? Бежать! А я стоял…

На сей раз они меня тыкать щупальцами не стали. Вместо этого — тройной короткий световой сигнал.

— Митя, бл…, ты где?

— Спокойно, кэп. Я… здесь. Задержать пока что не пытаются, спрашивают… Ччерт! Христо, я понял — они так спрашивают!

— Как — так?

— Тройной короткий.

— Хер с ним. Достаточно, возвращайся.

Я медленно пошел к челноку. Отошел метров на тридцать, обернулся.

Не преследуют.

— Кэп! Я хочу вернуться обратно. В муравейник, то есть. Не может быть, чтобы военнопленного, или жертвенного барана, или все в этом роде так просто отпустили. Мы чего-то не понимаем.

…В то свое приключение (заурядное, в общем-то, приключение: сколько с тех пор народу перебывало в муравейниках) я осознал: мы действительно очень многого не понимаем. Не только в циклопах — это-то неудивительно. Мы в самих себе не понимаем ничего.

Я и сейчас не могу объяснить, что тогда помешало мне бежать, сломя голову, и что заставило вернуться туда, откуда следовало бежать. Гордость? Долг? Любопытство? Чепуха это все по меркам Вселенной…

Христо, похоже, заранее сдался:

— Ступай.

Это было похоже на какой-то цикличный, бегущий по кругу сон — теперь уже не кошмарный, правда. Я вернулся к муравейнику. Еще раз обменялся «рукопожатием». Еще раз увидел непонятный мне вопрос.

Прошел внутрь. Один, провожать меня не стали.

Огромный зал. Стены, пол, потолок — будто драпированные, и, кажется, скользкие. Несколько крупных камней, бессистемно торчащих с разных сторон. Вот и весь интерьер.

Я видел запись, которую кэп из муравейника приволок. Здесь, в общем, фактически то же самое — если не считать моих собственных скрипящих нервов…

Интересно, зачем у них тут камни — в декоративных целях или в утилитарных? Может, у этих камней какое-нибудь религиозное значение? Меня не убьют, если я один булыжник в качестве табуретки использую?..