М Валигура - Серебряная тоска

"С серебряной тоской, - вдруг подумал Митяй, сидя под навесиком с пивною кружкой в руке. - Серебряной, как луна над холмом".

"С сербряной тоской", - подумал я, сидя в Колькином ларьке со стаканом коньяка "Армения" в руке.

"С серебряной тоской", - неожиданно для меня подумал Колька, наблюдая, как я пью его коньяк.

"С серебряной тоской", - подумал Русланчик, глядя на часы и подсчитывая, сколько осталось до конца работы, до встречи с Игорем.

"С серебряной тоской", - подумал Серёжка, слушая звуки похоронного марша, провожающие в последний путь бывшего начальника штаба дивизии.

"С серебряной тоской", - подумал Петро, бывший угольный напарник Митяя, ставшего некогда для него, Петра, чуть ли не отцом родным. А теперь Петро со всей серебряной тоскою знает, что не вернётся к Митяю никогда.

"С серебряной тоской", - снова подумал Митяй, допивая пиво.

"С серебряной тоской", - подумали ВСЕ.

- Спасибо за коньяк, Колька, - сказал я обожжённым ртом, отставляя пустой стакан. - Пойду.

- Куда?

- Неважно. Юрочке привет. Дай бутылку водки на дорожку.

На "Абсолют" Колька не расщедрился, пришлось брать бутылку "Смирнова". С бутылкой подмышкой ввалился я в Серёжкину сторожку.

- О! - воскликнул Серёжка - Кого мы видим! L'ange a tombe sur la terre!

- Est tombe, - механически поправил я.

- Чего? - не понял Серёжка.

- Говорю, est tombe. " Tomber " спрягается в перфектном времени с "etre", а не "avoir".

- Ну-ну, - только и сказал Серёжка, - ты что, на досуге повторяешь школьный курс французского?

- Зачем повторять? Я и так его знаю.

- Хе. А что ты ещё знаешь? - Серёжка с явным удовольствием таращился на оттопыреный карман моего пальто, угадывая в нём бутылочку.

- ВСЁ, - спокойно ответил я. - Даже жить неинтересно.

- Да-а, - притворно вздохнул Серёжка, - как я тебя понимаю... Я, кстати, тоже знаю, что у тебя в кармане лежит.

- И я. А ещё - где ты сегодня от Корнеича бутылку заныкал.

- Э? - Серёжка с недоверием посмотрел на меня. - Ну, и где?

- На дне пожарной бочки с водой, что на дворе стоит. И не противно тебе?

Во-первых, мокро, во-вторых, холодно, в-третьих, грязно - там же всякая дрянь плавает.

- Тэк-с, - протянул Серёжка, - уж не моей ли бутылкой твой карман оттопыривается?

- Побойся Бога, Серж. У тебя ж "Перцовка" из Центрального гастронома, а у меня "Смирновская" из Колькиного ларька.

- Мистифицируешь? - нахмурился Серёжка. - Бог с ней, с водкой, откуда про ЦГ узнал?

- Следил за тобой с утра. Надел чёрные очки, шапку-ушанку до колен и так, никем не замеченный, ничем не выделяясь, следовал за тобой по пятам. Когда ты оборачивался, я приседал, и ты меня не видел. Шапку и очки я после подарил нищему, который тут же начал приседать. Теперь ты знаешь всё.

- Идиот, - прокомментировал Серёжка. - Юродивый. Это тебе нужно шапку и очки подарить, чтоб ты приседал.

- Нет, Серёнечка, не идиот. Идиоты не знают диаметра Солнечной системы, язык суахили, доказательства теоремы Ферма и того, что нынешнее твоё место на кладбище обошлось тебе в своё время (7сентября 1980 года) в тысячу рублей, перетекших из кармана твоего папы Василия Игнатьевича в карман твоего шефа Петра Алексеевича, который за те же деньги отмазал тебя от армии с диагнозом "плоскостопие". Откуда такие деньги взялись у твоего папы - умолчу. Но ты понимаешь...

- Заткнись, - зло оборвал меня Серёжка. - А Корнеича я, суку, приморю.

- Окстись - при чём тут Корнеич? Он-то откуда мог знать, что деньги твоему родителю достались в результате...

- Заткнись! - Серёжка начал звереть. - Лучше скажи, кто тебе всё это сообщил?

- Ну, кто ж станет делиться с человеком такими интимными вещами, кроме его лучших друзей! Ты, конечно, сообщил, Колька и Руслан.

- Ты гонишь! Колька и Руслан об этом ни сном, ни духом. А я тебе такого и по пьяни выболтать не мог.

- По пьяни - нет, конечно. Но виртуально - да.

- Что значит, виртуально? Что ты имеешь в виду?

- А ты попробуй и сам заснуть ногами на север на следующий день после моего дня рождения - и тоже будешь всё знать. Только придётся годик подождать.

Серёжка привстал, затем снова плюхнулся на стул.

- Так ты хочешь сказать... ОН - действительно есть?

- Он - это кто? Он бывают разные. Помнишь, как в анекдоте Петька заглянул в цистерну, а там - и вправду ОН.

- Он - в смысле Высший Разум.

- Конечно есть. Не желаешь приобщиться? - Я вытащил из кармана бутылку "Смирновской". - Давай стаканы.

Обалдевший Серёжка механически достал из шкафа два пыльных стакана (один - надтреснутый) и поставил их на стол.

- А как ты теперь с этим своим... Высшим? - спросил Серёжка, пока я разливал водку по стаканам.

- Как тебе сказать - и да, и нет. Он меня разочаровал. Я узнал от него очень немногое: язык суахили, диаметр Солнечной системы, доказательство теоремы Ферма и откуда твой папа Василий Игнатьевич...

Серёжка ахнул кулаком пол столу:

- Хватит. Предложи лучше тост.

- Ну, давай тогда, за нашу дуэль.

Серёжка вытаращился.

- Ты что, собираешься вызвать меня на дуэль?

- Понимаешь, Серёжка, мне так кажется, что наша дуэль уже состоялась. Года эдак сто пятьдесят два тому. Со счётом один-ноль в твою пользу. Но я не злопамятный - видишь, пью со своим убийцей.

- По-моему, - сказал Серёжка, отставляя стакан в сторону, - ты за ночь не Высшего Разума набрался, а Высшей Шизофрении.

- А вот ты не хочешь пить с тобою убиенным. Это значит, в тебе ещё теплится совесть, и это внушает мне жалость к тебе. Нелегко тебе придётся в дальнейшем.

- Или псих, или дурак, - резюмировал в сторону Серёжка. - Я понял, Матушинский, вы блефуете. Никаких взяток мой отец никому не давал, ни от какой армии я не отмазывался...

- И никакого диаметра Солнечной системы не существует, - закончил я. Ты прав, Серж, ибо Земля - плоска, покоится на трёх китах, а зовут их Илья, Добрыня и Алёша.

- Это тебе тоже твоя Высшая Шизофрения нашептала?

Я печально закрыл глаза и кивнул.

- Серёжка, - спросил я, не открывая глаз, - хочешь узнать, где деньги зарыты?

- Следующая стадия шизофрении, - угрюмо констатировал Серёжка. - Он уже мнит себя индийским раджой и, не раскрывая глаз, раздаривает своим подданным деньги, земли и слонов.

Скрипнула дверь, и вошёл Корнеич.

- Корнеич, - продолжал я с закрытыми глазами, - хочешь узнать, где Серёжка нычкует водку?

Корнеич мяукнул.

- Убью! - крикнул Серёжка.

- Бери лопату, - сказал я ему.

Серёжка, подняв бровь, взял таки лопату на плечо и последовал за мною в снежный дождь. Конечно же, добрый фунт снега нам влепило сразу же в лицо, и пока Серёжка протирал харю, он уже разуверился во всяком кладе, ворчал лишь что-то про "Высшую Шизофрению" и "Алтынку", которая-де по мне давно плачет.

"Всё равно ты мне веришь", - мстительно думал я.

И он мне верил. Но ни за что не хотел этого показать.