Елена Асеева - К вечности

Потому ноне отец мальчика Твердолик Борзята и ближайшие его люди, сродники жили в лесах, далеко от градов и поселений, где навязываемая мечом и угнетением, в правление вступала ашерская религия. Межрелигиозные войны в части света величаемого Старый Мир, о том рассказывали мальчику старшие, до сих пор не прекращались и сами лесики понимали, что гибель их веры есть дело времени. Однако продолжали верить в то, что было близко им, что казалось им правильным.

Впрочем, что по большей частью раздражало меня…

И я, воздействуя на мозг подрастающего Яробора, заставлял не только его думать, но и говорить… оспаривать… Я уже властвовал самим мозгом и в целом плотью, так-таки не наращивая сосуды меж нами, в том не имелось нужды. Просто я днесь стал таким мощным, что без особого труда подчинил себе Яробора. Подчинил, правил, указывал и все это несмотря на напряжение, досель властвующее во мне и иноредь отключающее как-то вовсе невпопад.

Мальчик рос физически слабым, тем не менее, я компенсировал это развитием его мозга. И он отличался особой любознательностью, цепкостью ума и памятью. Я подсказывал ему вопросы, формировал его ответы и выводы, которые он направлял к взрослым, вызывая в них, неприкрытые сомнения, волнения, а порой и страх.

— Почему, — говорил мальчик, уже воспринятое от меня и переработанное. — Мы лесики считаем ночь и тьму противными дню и свету, не кажется ли вам, что это две друг друга наполняющие сути. Являющиеся братьями… братьями — близнецами. Одновременно одинаковыми и меж тем имеющими присущие только им особые качества и признаки.

Яробор вводил старших в тревоги, оные возникают всяк раз, когда дитя оказывается много мудрее, именно мудрее старших. Он вызывал в глазах сверстников трепет, каковой право молвить, с возрастом превратился в недопонимание.

Еще не раз были озвучены нами разнообразные нестыковки в верованиях лесиков, их явная ущербность аль лишь глупость. Впрочем, с течением времени я несколько так обвыкся к этим людям. Меня привлекало в них хотя бы то, что в мозгу лесиков сияли ярчайшие звезды, когда-то давшие ход данным жизням. Токмо изредка там можно было узреть переливающимися боками планеты: блекло-голубые, мрачно-красные, молочно-серебристые. Увы! даже средь этих людей, и не только, верно, лесиков сутью мозга становились вже зачастую планеты…

Лесики, хоть и значительно отступили от первоначальных верований дарованных им Дажбой, предоставленных позднее гипоцентаврами, с тем обаче сберегли в себе духовное начало лучшего, в божеском понимании. Проживая обок с природой они наполняли свои жизни теплотой к земле, лесам, зверью и в целом мирозданью. Простота их быта, забота и любовь к сродникам, общинникам дарила чистоту взглядов и уважение ко всему, что жило, обитало подле. Такие люди, как лесики были, определенно, последним духовным оплотом Старого Мира, и возможно берегли саму сущность счастья… счастья от какового человек, похоже, сам всегда отказывался, отворачивался, и чаще всего уничтожал его собственными руками.

Когда Яробору исполнилось тринадцать лет, сродники его решили провести обряд имянаречения. Каковой принес лично для меня незабываемые моменты, напоминания о себе моих сродников.

Во-первых, я узрел прилетевшую на планету малую севергу, явственно выпущенную с судна моих братьев и упавшую, где-то не так далеко в лесах. Тогда не только замер я недвижно внутри головы мальчика, но и сам он, упершись взором в небо. Приметив, быстро летящий по небосводу круглый огонек, за которым тянулась тонкая веревочка. Полет огненного шара продолжался не более нескольких секунд. Он точно врезался в густоту леса, довольно-таки близко от селения лесиков, а миг спустя в том месте над кронами деревьев появилось облачко сизого дыма, степенно рассеявшееся. Вместе с исчезновением огненного шара, послышался гул и рокотание, и сама оземь под ногами тягостно сотряслась. Прошло минут десять, после падения огненного шара, когда я прямо-таки взревел зовом, уж и не ведаю, можно было понять меня или нет. Но в том крике, посланном на Отческие недра, целенаправленно на Родителя, я потребовал от последнего прекратить от меня столь нелепо хорониться, показаться и даровать встречу с Отцом.

Яробор тогда, как было и допрежь, упав на оземь, потерял сознание, по туловищу его и конечностям волной прошла судорога, каковая на доли секунд скрутила не только руки, ноги, позвонок, но и каждую жилку на теле. Похоже я действовал довольно-таки грубо, ибо пришедший в себя несколькими часами спустя мальчик, был не только слаб, но в течение еще семи — девяти дней жаловался на боль в голове и звучащий в ней шум. Ей-же-ей, я, испугавшись за отрока, в течение тех дней делал все, абы он выздоровел, мягко направляя чрез созданный сосуд лечебную клинопись в его мозг, и, конечно, успокаивал, посылая сны про Кали и Отца.

Еще одним событием, приятным лично для меня, стала встреча с одним из созданий, каковым Творцом, я просто-таки в том уверен, являлся мой старший брат Вежды. И та встреча случилась с Яробором и мной, при прохождении первым одного из испытаний при имянаречении. В принципе я и вовсе не понимал к чему надобно сие имянаречение, и о том не раз сказывал, как мальчику, так и его отцу Твердолику Борзяте. Однако Боги стараясь не показываться и не вмешиваться в наши жизни, похоже, не услышали все мои несогласия, потому и пришлось присутствовать и проходить те испытания…. Испытания, как пояснял Твердолик Борзята, оные должны были показать достиг ли отрок к тринадцати годам необходимых навыков воинов.

Достиг ли?..

Так я впрямую ответил тогда отцу Яробора: «Разве не видно, что не достиг… И вряд ли вообще достигнет, або на то совсем не годен, — посем уже добавив токмо для себя, — не за те качества я его выбрал в свою грань». И то благо, что Твердолик Борзята не мог услышать мои дополнения, прозвучавшие на иных частотах колебания среды, оные находятся за пределом слышимости не только человеческого уха, мозга, но и любых других созданий, або и от первоначально исторгнутого губами его сына, вельми так сказать растерялся.

Мы же возвернемся к самим испытаниям. Первым, из каковых было умение за короткий срок уйти от преследования и схорониться в лесу так, чтобы приставленный к мальчику старший опытный воин не смог его найти.

Во втором испытании отрок, уходя в глубины леса к дубу Бога Воителя, оставался обок от него на ночь, стараясь изгнать из своей души всякий страх. И с тем получая упрятанное в тайнике под листьями дуба и зверобоем, наделенное мощью неотвратимости оружие. Проведя не смыкая ночь близ того оружия и костра, отрок дожидался особого знака или окрика духа, что означало — он достоин получить второе имя, а его оружие — готово к бою.