Михаил Харитонов - Факап

— Целмс — не комконовец и не галакт. Он изменник, — обрубил Сикорски. — Или дурак космического масштаба. А поскольку он не дурак...

— И всё-таки, что же он такого сделал? — не выдержал архивариус. — Ну вот именно... такого? Построил какое-то фашистское общество?

Сикорски вопросительно посмотрел на Горбовского.

— Скажите ему, Руди, — распорядился тот. — Валентин Петрович любезно согласился на наше предложение. Так ведь, Валентин Петрович?

— Я не хотел бы, чтобы это было воспринято... неправильно, — с достоинством сказал архивариус. — Я никого не предаю.

— Ну что вы, — ласково сказал Горбовский. — Никто не мыслит в таких категориях. Вы повышаете свой уровень в нашей системе отношений . Разумеется, это влияет на ваше положение в тех системах, в которые вы уже входите. Но я уверен, это будет сугубо позитивное влияние.

Григорянц внезапно засмеялся. Все посмотрели на него с недоумением.

— Я подумал, — сказал Арам Самвелович. — Вот если сериал бы снимали. Или книжку писать. Вот это было бы общественности понятно?

Комов сдвинул брови, потом улыбнулся.

— Айзек Бромберг понял бы, — сказал он. — И в своей очередной разоблачительной книжке сделал бы примечание на абзац. Что Валентин Петрович Завадский после нескольких прозрачных намёков понял, что ему предлагают повышение статуса в нашем неформальном сообществе. И выразил своё согласие, задав вопрос, касающийся внутренней информации. Потому что если он задал такой вопрос — значит, он не боится, что ему сотрут память. Потому что раньше он уже сказал, что...

Горбовский замахал руками.

— Хватит, хватит. Да, очень похоже на нашего Айзека. Только он жевал бы эту тему три абзаца... Руди, скажите ему.

Сикорски смахнул с подбородка невидимую крошку.

— Целмс, — сказал он с видимой неохотой, — построил на Архипелаге хорошее общество. Просто отличное общество. Лучше, чем на Земле. В обоих смыслах.

Завадский замялся.

— Гм... вы что имеете в виду... — он пожевал губами, соображая, — в обоих смыслах, как же это... Ну то есть и для людей... и для вас? — он с надеждой посмотрел на Горбовского.

Тот кивнул.

— Вы понимаете, чем это могло кончиться для Земли? — сказал Сикорски. — Пересмотром базовых вещей, — сказал он, не дождавшись ответа. — Включая социально-экономический строй, общественную структуру и мораль.

— На Тагоре на это не пошли, — сказал Горбовский успокаивающим голосом. — Слишком много последствий. Мы консервативны. Может быть, мы попробуем эту разработку... когда-нибудь потом.

— Когда отделите Внеземелье? — уточнил Сикорски.

— А ведь вам неприятно, Руди, — тонко улыбнулся Горбовский. — Где-то в глубине души вы всё-таки считаете Внеземелье своим. Вы плохой коммунар, Руди.

— Я плохой коммунар, — согласился Сикорски. — Но всё-таки не настолько.

— Имейте в виду, — сказал Горбовский, — что сейчас ситуация висит буквально на волоске. План с разделом сферы Земли был продавлен моей семьёй. Большинство выступает за жёсткое ограничение развития. И я не сказал бы, что вопрос уже решён.

— И почему всё-таки? — спросил Григорянц. — Вы же можете усилить это... — он пощёлкал пальцами в воздухе, — вычислительные мощности.

— Вы сами понимаете, что это тупик. Мы больше не может просчитывать для вас плановые показатели. Даже нашими средствами. Вы вошли в зону неустойчивых решений. Сейчас ваша экономика работает без перебоев только благодаря огромным запасам. Дальше начнутся очень большие проблемы. Но это было бы ещё терпимо. Ваша наука продолжает развиваться. Совершенно непредсказуемо.

— Ты же знаешь, что мы и так уже запретили всё, что только можно, — вздохнул Комов, явно зная, что услышит в ответ.

— Ты же знаешь, что этого недостаточно, — сказал Горбовский. — Совершенно недостаточно.

Комов промолчал.

— То есть, — заключил Горбовский, — выбор таков. Развитие Земли как единой цивилизации должно быть остановлено — в ваших же интересах. Тем или иным способом. Самый гуманный способ — разделение земной цивилизации на достаточно мелкие части. Которым мы сможем помогать, как раньше. Хотя бы какое-то время. Все остальные способы...

— Будут напоминать то, что делал дон Рэба в Арканаре, — закончил Сикорски.

— Кстати про Арканар, — сказал архивариус. — Я вот чего не могу понять. Роль этого, как его... Паша который...

— Бунге, — подсказал Григорянц.

— Ну да. Он же всё-таки был при чём-то... Фильм Малышева у него был... Зачем-то он летал к нему на Серебряную... Похож на сообщника?

— Они были хорошими друзьями, — ответил Горбовский. — Паша Антону доверял. Антон этим пользовался. Прятал у него материалы, например. С его согласия, конечно. Думаю, и фильм они монтировали вместе. Галакты всё изъяли, но тот кусок монтажной работы не нашли. Видимо, Антон не предупредил Бунге, куда он его засунул.

— А встречался зачем?

— Думаю, — сказал Горбовский, — что с Бунге поработали не так, как с Антоном. Обошлись культурнее. Или, может быть, сам Павел оказался твёрже. К Антону он летал, чтобы его увезти и вместе начать борьбу за правду, — он усмехнулся. — А нашёл трясущегося человечка, который ничего не помнил, но всего боялся. И чувствовал себя виноватым.

— Простите, я опять не по теме... А в чём был виноват Вандерхузе... первый раз? — всё ещё осторожно спросил архивариус.

Горбовский посмотрел на него внимательно.

— Мне Лена говорила... — продолжил Валентин Петрович. — Что был один странный эпизод... Будто бы вы уже посылали к Вандерхузе... я имею в виду того, который здесь у нас... убийц, — это он сказал с нескрываемым отвращением. — Кажется, тех же самых, что и к тому Вандерхузе со станции.

— А, вы про это, — сказал Горбовский без интереса. — Ну не надо только ссылаться на нашу милую Лену. Вас попросили ваши покровители. Разумеется, если мы договоримся. Но они были почти уверены, что мы договоримся. Так?

Архивариус молча кивнул.

— Но имейте в виду: я тоже задам вопросы. Впрочем, они ведь к этому вас тоже подготовили? Вижу-вижу, подготовили. Отлично. Так вот, у нас тут относительно недавно произошёл факап нулевого уровня. Кто-то сумел...

Снова раздалась мелодичная трель.

Леонид Андреевич выбросил вперёд руку, схватил панельку, прочитал написанное.

Через секунду панелька полетела в стену. Ударилась, отскочила.

— Абалкин на Земле, — объяснил ситуацию Горбовский.

— Насколько я понимаю, нуль-Т между Саракшем и Землёй нет? — поинтересовался Славин.

— Нет, конечно, — подтвердил Григорянц.

— Но тогда должен был быть корабль... — начал Славин.

— Похоже, — сказал Горбовский, — корабль ему уже не нужен. — Оперирующий тетан в рамках соглашений о видимости постулирует пространство и время. Но этот не будет соблюдать соглашения о видимости.