Леви Тидхар - Юная Венера (сборник)

Кельвин щелкнул по значку на голограмме, и изображение пропало, а затем появился внешний панорамный обзор. От крыльев поднимались облака пара. Видимо, винты месили болотную воду. Он мог видеть жабоход, прыгающий неподалеку, и большую жабу, которой управляла Джат.

Двадцать пять минут.

Кельвин мысленно просмотрел контрольный стартовый список и щелкнул еще несколькими тумблерами. Подъемные винты медленно набирали обороты. Он медленно дал ускорение, внимательно следя за показаниями сигнальных устройств, готовый отключить винты, если возникнет необходимость. Можно было отключить два из четырех имеющихся пропеллеров, если бы они взорвались или разрушили крыло.

Что еще? Он встал со своего места и осмотрел его, вынув на всякий случай аварийный вакуумный костюм. Он надел его, но не стал расправлять складчатый мягкий шлем, положив его на сиденье второго пилота. Затем взглянул на часы, но осознал, что они под костюмом, и потратил еще тридцать секунд, чтобы снять их с запястья и надеть поверх рукава.

Двадцать две минуты.

– Время есть, – пробормотал сам себе Кельвин, – я мог бы сделать себе мартини.

Он снова огляделся и увидел ярко-зеленую рукоятку противогрибковой очистительной системы. Он повернул рукоятку вправо, и тут же вспыхнуло ярко-красное голографическое предупреждение, наиболее значимый его пункт сообщал, что никто из персонала не должен дышать, пока идет санитарная обрабока. Кельвин повернул ручку вниз. В кабине раздался пронзительный неприятный сигнал. Кельвин откинулся в кресле и потянулся за аварийным шлемом.

Открыв его, он расправил шлем над головой, прежде чем подключать источник кислорода. Тщательно пристегнул все ремни, дважды проверил каждое соединение и устройство.

Затем вывел на полный экран изображение с радара, нацеленного на маленький сегмент торнадо. Это была сплошная желтая пелена. Кельвин оценил скорость, вращение и направление ветра по всей высоте. Его мозг инстинктивно просчитывал, как подойти, как воспользоваться силой стихии, чтобы подняться наверх и, взвившись на достаточную высоту, выскользнуть из Грохота, а затем, включив двигатели, вывести корабль на орбиту.

Восемнадцать минут.

Палец Кельвина дрогнул, и винты взвыли на среднюю мощность. Слышался какой-то скрипучий, чмокающий звук, когда корабль накренился назад, потом вверх. Аварийный экран выскочил поверх окон состояния корабля, когда нос выскользнул из трясины, но Кельвин уже не обращал внимания. Он чувствовал каждое движение корабля, каждую вибрацию, успевая учитывать показания датчиков электрогенераторов, винтов и сканирования поверхности. Он дал еще больше мощности на винты. Корабль поднялся выше. Посыпались кудахтающие предупреждения о близости к поверхности, незакрытом шлюзе и еще десятке неполадок. Кельвин проигнорировал их. Один винт был сломан и потому потреблял слишком много мощности, обеспечивая низкую подъемную силу. Он отключил его и взлетел на оставшихся трех, затем, слегка наклонив корабль вперед, поднял его по спирали. Но корабль не мог подниматься только в центре циклона; там не было достаточно места, и винты не могли обеспечить вертикальный подъем более чем на тысячу метров.

Он должен был войти в Грохот. Под нужным углом.

Он не смотрел на время, не думал о своей сестре и друзьях, находящихся внизу. Все внимание Кельвина сосредоточилось на корабле и грандиозном урагане. Его мозг и тело вспоминали сейчас уроки, извлеченные из страшных полетов над марсианскими сражениями. Взлеты через бушующие пыльные бури, несущиеся с такой же скоростью, как вихри в Грохоте, среди взрывов вражеской артиллерии, в кораблях, гораздо сильнее поврежденных, чем этот, переполненных мертвыми и умирающими, где кабины бывали такими тесными, что он едва мог двинуть локтем. Каждый раз это была дорога из преисподней с сознанием того, что даже при удачном взлете ему еще не раз придется спуститься в этот ад…

Корабль вздрогнул и развернулся, Кельвин подкорректировал настройки, используя все свои навыки, чтобы облегчить подъем в потоке воздуха. Облака неслись на экране, мелькая, как тени. Еще больше оранжево-красных аварийных окон, мелькающих рядом с лицом.

Контрольный рычаг в его руке сдвинулся, и корабль дико закачало. Винты сейчас должны были повернуться, но пропеллер номер три не фиксировался в нужном положении. Кельвин отключил его, помедлил, щелкнул еще двумя переключателями и взялся за короткий рычаг, выехавший из панели управления. Через несколько секунд откуда-то сзади раздался оглушительный треск, и корабль рвануло вбок. Левая рука Кельвина мгновенно скользнула по голографическому экрану, выбирая необходимые элементы, в то время как правая крепко сжимала рычаг.

Корабль продолжал подниматься. Периферийным зрением Кельвин заметил вспыхнувший на табло красный сигнал. Там, где находился винт номер три, сейчас зияла дыра. Он отключил его, возможно, за секунду до взрыва, сохранив тем самым крыло, но понеся ущерб в тяге.

На двух двигателях из четырех «Прыгающий Иосафат» в шторм был почти неуправляем. По лицу Кельвина струился пот. В шлеме было жарко, независимо от уровня циркуляции воздуха в костюме. Он двигал маленькую ручку управления, щелкал тумблерами и скользил пальцами по голографическому экрану, а устал так, словно часами водил тяжелый крейсер в области повышенной гравитации.

Скоро он уже должен был выскользнуть из этой гигантской воронки, но, если при этом хоть на градус отклониться от верной траектории или задать неверную скорость, его корабль моментально разорвет, а исковерканные обломки усеют венерианские болота.

И тогда, если он не поставит в известность патрульные корабли о своем пребывании на орбите, «Ротария», без сомнения, откроет огонь по последнему известному местоположению засланного ими телепатического коммуникатора. И скорее всего их ракеты накроют Винни, Джат, Теодора и ту бедную девушку, чье тело теперь покрыто синей плесенью.

Момент наступил. Кельвин осознал это без всяких предварительных вычислений и экспертных систем. Он инстинктивно поглощал данные с экранов управления, чувствовал вибрацию, чувствовал скорость, направление и шансы.

«Прыгающий Иосафат» выстрелил почти вертикально в небо, вырвавшись из бесконечного круговорота, несущего его на высоте в сорок тысяч метров. Винты мгновенно потеряли мощность в разряженном воздухе. На секунду корабль завис, будто решая, упасть ли камнем вниз или подняться еще выше.

Кельвин добавил мощность, слегка скорректировал курс, направив его вертикально вверх. И запустил орбитальный двигатель.

На долю секунды ему показалось, что ракета-носитель не активизируется, и Кельвин почувствовал, как его сердце ухнуло вниз. И тут раздался грохот двигателей. Кельвина одним ударом вдавило в кресло, и он потерял сознание.