Пол Андерсон - Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]

— Все Братство? — Никиттэй нахмурилась, обдумывая его слова. Ей не хватало знаний Донии о том, что творилось за пределами ее равнин, однако она была далеко не глупа. — А, понятно! Там произойдет вот что: люди будут обмениваться мнениями, чтобы легче было решать. В некоторых случаях, под влиянием семейных отношений, они будут поступать вопреки собственным желаниям. Но я могу тебе сказать, что главное уже решено. Гервар оставят лишь немногие, либо для того, чтобы вместе с нами поехать прямо в Сандр Кэттл, либо затем, чтобы оповестить другие народы.

— Короче, каждый решает сам, — понял Джоссерек.

— А как же иначе? Не бросать же землю, когда она в опасности. Даже на несколько недель… Немыслимо. Я тоже хотела бы остаться и убивать захватчиков — и Дония тоже, и все остальные, — если бы не нужно было предупредить людей, провести собрание, и если бы мы знали, что здесь остается достаточно защитников.

— Но разве они не захотят высказаться на общем собрании?

Никиттэй покачала головой, то ли смеясь, то ли сердясь.

— Ты снова о том же? Что они могут сказать? В Сандр Кэттл мы не сможем сделать ничего, разве что сообщить людям, как обстоят дела… а разобраться во всем поможете вы с Донией. — Она замолчала, собираясь с мыслями. — Естественно, люди будут обмениваться мнениями. Разве ты не знаешь, зачем они собираются на встречи земляков? Обменяться новостями, соображениями о том о сем, а еще товарами, повидаться со старыми друзьями, завести новых, может быть, найти брачных партнеров… — Была ли в ее голосе хоть маленькая толика зависти? Пожалуй, нет, решил Джоссерек. На женщину здесь не оказывалось социального давления, обязывающего ее выходить замуж, к тому же, у незамужних были свои преимущества.

Им овладела растерянность. Он стукнул кулаком по седлу и воскликнул:

— Дьявол! Разве у вас не возникала мысль о сотрудничестве в больших масштабах, чем на уровне команды охотников?

— А зачем?

— Чтобы вас не уничтожили, вот зачем!

— А мы уже собрали большие отряды, чтобы встретить захватчиков.

— Если вы побеждали до этого, то только за счет своей численности… и жизни ваших людей уходили, как вода в песок. Если бы они были обучены и подчинялись приказам…

Казалось, Никиттэй смешалась.

— Но как это может быть? Разве люди — это прирученные животные? Разве их можно запрячь в одну упряжку, как запрягают лошадей? Разве они устанавливают волю одного над другими, как это делают собаки? Если их поймают, а потом освободят, вернутся ли они снова в неволю, подобно ястребам?

«Да, да и да, — думал Джоссерек. Он стиснул зубы так, что скулам стало больно. — Человек это первое из домашних животных. Рогавикьянцы… Какую форму приняло одомашнивание у них? Это фанатичное, бездумное, убийственное принуждение убивать тех, кто вмешивается в их дела, не считаясь ни с какой осторожностью, при полном отсутствии интереса к чужим делам…»

Но он смог только выдавить:

— Солдаты империи именно таковы, как ты сейчас сказала, дружок. В этом смысле они заслуживают презрения. Но в прошлом северяне слишком дорого платили за то, чтобы отразить агрессию. А теперь враги могут жестоко подавить сопротивление.

— Сомневаюсь, — уверенно ответила она. — Они редко бьются насмерть. После самых слабых пыток пленники выкладывают все, что им известно. Но можешь ты мне объяснить, почему они жалуются на то, что мы их убиваем. Что же еще мы должны с ними делать?

— Вы не держите пленных? — Джоссерек был поражен.

— Никиттэй, они отомстят за это, они отыграются на каждом рогавикьянце, который попадет в их руки.

— Солдаты все равно всегда так делают. У нас есть опыт прошлых войн. А почему нет? Один пленный северянин полезнее для них, чем один из них — для нас. Но он представляет собой прямую угрозу.

— Обмен пленными…

— Что? Как можно делать честь предметом торговли?

«Ни переговоров, ни стратегии, ни тактики. Если бы у них все это было, если бы было… Солдаты Империи разбросаны по Рогавики. Организованное сопротивление могло бы разрушить их линии связи. Сидир никогда не пошел бы сюда, если бы допускал такую возможность.

Неужели я всерьез надеюсь уговорить этих… этих двуногих пантер изменить древние привычки? Я видел множество разных культур, но в большинстве из них люди предпочли объединиться и утратить часть личной свободы, чем рисковать потерять свободу вообще. Эти же готовы умереть, но не измениться. Может быть, потому, что такое изменение для них подобно смерти.

Я буду говорить на собрании земляков, а они будут смотреть на меня, не понимая, и я отправлюсь домой, а Дония… О, пусть лучше она погибнет в бою. Не дай бог, она выживет, будет голодать, ходить в отрепьях, заболеет туберкулезом, сопьется, будет нищенствовать и в конце-концов все равно погибнет».

Женщина положила свою ладонь на его руку.

— Тебе больно, Джоссерек? — тихо спросила она. — Я могу помочь.

Он был тронут. Такое участие было редким среди рогавикьянцев.

— Боюсь, что нет. — Он заставил себя улыбнуться. — Я беспокоюсь за вас.

Хотя он употребил местоимение во множественном числе, она кивнула и пробормотала: — Да, ты должно быть, не на шутку увлекся Донией, пока с ней путешествовал. — Помолчав, она сделала над собой усилие и добавила: — Ходят сказания о том, как чужестранцы увлекались женщинами Рогавики. Это не мудро, Джоссерек. Наши народы слишком непохожи. Женщина от этого не страдает, а мужчина — может. — А потом добавила, словно оправдываясь: — Только не думай, будто у нас, северян, нет любви. Я… я должна рассказать тебе, куда я держу путь сегодня. Туда, где лежат те, кто пал в последнем бою с захватчиками. Это случилось прежде, чем вы добрались до нас. Там были два моих брата и три любовника, которые были для меня больше, чем просто партнерами. Я ведь могу больше не вернуться сюда… Может быть ты подождешь в стороне, пока я отыщу их могилы и отдам им долг памяти.

Он не решился спросить, чем был для нее он. Игра, любопытство или желание угодить Донии? По крайней мере она старалась быть доброй. Может быть, именно поэтому она преодолела в себе даже большие внутренние препятствия, чем он мог себе представить. Он был уже многим ей обязан и, без сомнения, будет обязан еще большим, пока они будут двигаться на запад Дония теперь занималась своими мужьями, их у нее достаточно, а Никиттэй могла бы помочь ему пережить все это.

…На могилах не было никаких знаков, если не считать того, что они были свежие. Если верить путешественникам, такие смешанные захоронения совершались без особых обрядов. Но если в Аулхонте и были какие-нибудь обряды, Никиттэй совершила все их за тот час, пока была там одна. Позже, вернувшись к Джоссереку, она снова была веселой и радостной.